А нынче шторм.
                  Штормит моя погода.
Моя душа усталая штормит.
Ей всё равно – какое время года,
снежинка или ласточка летит...

Ей всё равно.
            Штормит и... и в упоеньи
швыряет вал за валом на песок.
Она жива единым тем мгновеньем,
когда ложится стих наискосок
порывисто трепещущих под ветром,
просоленных штормами и слезой
страничек в перплёте книги ветхой,
расписанной придирчивой судьбой.

Ажурною изящной позолотой
изрезан цвета крови переплёт.
Моей судьбе неймётся нынче что-то,
и новый завиток она кладёт
на перплёт и блеклые страницы.
Волнующее таинство стиха
прядёт искусно муза-кружевница:
«Штормит. Судьба и...
                                новая строка».