* * *

Я, как погибшая звезда,
еще горю последней вспышкой,
пока тяжелая вода
стоит по омутам затихшим,
где ивы опустился стяг
в знак траура по ожиданьям,
и бьется, как лосось в сетях,
душа на лезвии страданья.
Но все ж стремлюсь, который год,
чтоб на земле, святой и вечной,
где роза желтая цветет
неутомимо и беспечно,
где облако летит, маня,
в невыносимо синем небе –
по теплым золотым камням
ступать, не думая о хлебе.

* * *

Засыпает природа,
скрывается в тучах незряче.
И застыл кипарис,
словно каменный гость, у ворот.
Только мы суетимся,
и бьемся о стены в горячке,
и не можем представить,
чего же нам не достает.

Все, к чему прикоснемся,
Немедля, становится прахом,
и благие намеренья
ветром уносит, как дым.
И над скудостью жизни,
пропитанной потом и страхом,
этот вечный вопрос
горбуном нависает седым.

А в расплавленном воздухе
виснет жара на запястьях.
А в холодной ночи
обжигаются лезвием звезд.
В этой жизни гремучей
молю, как влюбленный о счастье:
– Дай ответ на проклятый вопрос.

* * *

Золотые ливни света
льются с неба наяву.
Вечно длящееся лето –
мир, в котором я живу.
Как в полотнах у Гогена,
зноем все напоено:
бугенвилий алых пена,
темно-красное вино.
Что за знойные красотки
вдоль по улице плывут!
Никакой не нужно водки,
хмель во всем витает тут.
За весельем горе длится,
да ирония в цене.
А народ течет молиться
к древнекаменной Стене.
И античнейшие плиты
вторят медленным шагам,
и, терновником укрыты,
спят руины тут и там.
Жизнь жестока, как пустыня,
если кончится вода.
Только вечные святыни
здесь возвышены всегда.
И встает над скорбью, сплином
и над алчностью, – горя
золотым Ерусалимом, –
освященная земля.
Этим, нерукотворимым,
где который век подряд
в небе над Ерусалимом
в трубы ангелы трубят.

* * *

Милый, радость моя горевая!
В эти дни, между мглою и тьмой
в бытия сумасшедшем трамвае
ты один пребываешь со мной.

В дефиците любви и участья
некороткий мой жизненный путь.
Ты – покой, и тревожное счастье,
и любви неизменная суть.

В мире вечного лета, как прежде,
пребывай, мой любимый, всегда.
Да горит над тобою надежды
золотая, святая звезда.

* * *

Не скажу никому.
Промолчу.
И тебе, и тебе не откроюсь.
Эту странную, лунную повесть
Прочитать в одиночку хочу.

Я боюсь, что и ты не поймешь
Темной крови медлительный лепет.
Этот жар, эту боль, этот трепет –
Усомнишься и примешь за ложь.

Я сама разбираюсь всерьез,
Лоб стеклом остужая оконным
В этой тьме, в этой ночи бездонной,
Заблудившейся в мареве звезд.

Что мне этот сомнительный дар!
Я у Бога совсем не просила,
Чтобы нежности буйная сила
Взорвалась, как веселый пожар.

Эта радость, и сладость, и мгла –
Жесточайшая сила на свете.
...Если спросишь, родные ответят,
Что она от любви умерла.