ДЕНЬ 16. Ни вчера вечером, ни назавтра утром насчет "высоконькой" не получил я никаких известий. Может, так полагается? Не сразу?.. Короче, не помню в каком часу сидел я опять пьянющий у теле- фона, и раздумывал, кому бы позвонить? Выбор был невелик. Эльке? Вилену? Вере? Скорей всего я позвонил бы Вере, и мы бы встретились, и я бы с горя начал охмурять ее, и очень может быть добился бы успеха, но пальцы как-то сами собой набрали сов- сем другой, - роковой номер. А я им не мешал - да ладно, пусть пошалят в угоду сумасшедшей голове, послушаю гудки или несчаст- ный голос ее дурацкой мамы и дам отбой. Третий гулок, четвертый, пятый... Вдруг слышу знакомое с рас- тяжкой: да-да-а?.. Что только не полезет в голову, когда пьян в зюзю! А там уж злиться начали. - Да говорите ж, наконец! Даю отбой. - Как?! Лена... Зто ты? - ну и еще того же типа ерунду начал бол- тать, - меня можно было понять. В ответ - игривый смешок. - Юрий Сергеич? Дядя Юра? Вот и дождалась вашего звонка. Дважды уже слышала о вашем приезде. Какими ветрами вы к нам, в провин- цию? Надолго? Странно, что вы застали меня здесь, я ведь живу уже отдельно. У меня полный сдвиг по фазе, как технари говорят. Если "живет не здесь", то ГДЕ?! - Леночка, ты - живая? - Говорю я, - тебя потрогать можно? Она опять же со смешком. - Нет, дядя Юра, вот трогать вам больше меня нельзя. Все, хва- тит. В прошлом. Туда возврата нет. - Леночка, Ленка, - взмолился я. - У тебя есть родинка на ноге? Ну... Высоко она... - Высо-око...- передразнила она. - Уж вы должны бы помнить мои родинки... - Так есть там родинка или нет? Ответь, прошу! - Нет и не было никогда. Ты что, пьяный? Конечно, я был пьяный, но вдруг стал соображать с молниеносной быстротой. Очень и очень вероятно, что мой телефон пррслушивается и тогда... кое-кому станет известно, что известно мне... - Лена, сейчас же уходи. Нет, уезжай, ты слышишь?! - и так как чувствовал, что она снова собирается хихикать, не понимая, не принимая опасности всерьез, уже открытым текстом стал настаи- вать. - Тебе грозит опасность, тебе скорей надо уехать и подальше! Укрыться где-нибудь, и никому не говори, где ты. Даже маме, - никому! - И тебе тоже? - еще пыталась пококетничать она. - И мне тоже. - Никуда я не пойду и не поеду, пока ты мне все толком, - не по телефону! все не объяснишь! Соблюдая конспирацию, я сказал, чтобы она приехала туда, где я встречал ее после репетитора по физике, и в тот же час. Она все еще удивлялась, хихикала, но согласилась. Я постарался уйти сразу же после разговора, а то нагрянут оп- ричники Аждара. Оделся во что получше, полез взять коль, но "кобры" снова почему-то не было на месте! Захватил деньги и - ноги, ноги, спасайте голову! Ведь если люди Аждара - вместо Лены убили какую-то другую женщину по невольно подсказанному мной сценарию или притащили в развалины подходящий труп, дополнив картину соответствующей деталью... Им вовсе не нужен человек, раскрывший их подлог. Если же все сделано по указанию самого Аждара, то значит у него есть на то свои причины, планы... Какие?.. И почему он Лену не убил? Но, может быть я слишком плохо о нем думаю?.. А если он любит Ленку и потому... Четкости в мыслях не было и откуда бы ей взяться после запоя? Однако я все-таки явную странность уловил - разве можно так лег- комысленно поверить мне, что я не позвоню? Я что-то лучшего мне- ния об органах был... Хотя раз все наперекосяк после распада СССР, то почему и тут не проявиться разгильдяйству? Но сам Аждар - прфессионал, а это может значить только то, что мне совсем немного времени отведено. Надо мне смываться поскорее! Я - не герой, даже претензий на это нет, но жаль, что как раз сейчас я остался без оружия. Ах, гад Адька! И конечно он в аэропорту в мой прилет неслучайно оказался. Я долго ездил на разных автобусах, стараясь замести следы. Никакой слежки за мной, мне показалось не было. На "нашу" с Леночкой улицу приехал часа через два. С противоположной стороны улицы кто-то нетерпеливо посигнали- л... Смотрю стоит такая "маздочка" модная, и с правого переднего сидения женская ручка призывно мне машет. Я должен бы согласно возрасту солидно шествовать через дорогу, а я бегом, - за дверцу дергаю, она не открывается. Лена выскакивает и открывает мне дверцу... Господи Боже мой!... Лена на первый взгляд и даже на второй и третий ничуть не из- менилась, ну прямо будто бы на прежнюю школьницу шмотки повзрослее нацепили и волосы под" Лайму Вайкуле" подстригли - и все. Я сказал ей об этом, когда мы сели в машину. - Ах, дядя Юра, дядя Юра, - ответила она, - по счастью природа в этом плане мудро распорядилась: вместе с появлением морщин у женщин, у их бывших кавалеров начинает портиться зрение; а минус на минус, - в результате плюс! Так что наденьте, Юрий Сергее- вич, очки. Вот язвочка? Но она не остановилась, оглядев меня. - Знаешь, и ты почти такой же. Смазливый, хлыщеватый... Кстати, одет не по возрасту. И пузико чуть-чуть появилось. Неплохо, ви- дно устроился в Москве? Какова паршивка, а? И машину лихо ведет, одной рукой, другой сигареты дорогие из бардачка вынула. - Тебе не предлагаю: дамские. Так что ты мне хотел сказать? Что за опасность? Кому я помешала? Придумал, чтобы поромантичней встреча получилась? Тогда прошу тебя, не углубляйся дальше во вранье. Я и так ужасно рада тебя видеть. А на меня чего-то подействовала наша совместная езда в маши- не. Машина урчит и мчится как и тогда, туда же, в сторону приго- родных дач, тот же низкорослый, крученный горный лес по обе стороны дороги... И руки мои, сами собой, эту "дорогу" лучше ме- ня зная, полезли куда надо, и ножки ее раздвинули. Она охнула, глаза округлила. - Ты что, ты что?! Ну, Юр... Я же за рулем! Свернемся! - И стала помогать мне. И розовые, кружевные трусики повисли где-то у ко- лен. Она притормозила. Вот это был поцелуй. По-моему я в жизни так еще не целовался. Мы словно бы старались съесть друг друга. По-моему, я плакал. Она шептала в промежутках, когда мы старались дух перевести: Ах, ты ж, сволочь... Прибыл на мою голову!.. Я все расстегивал и расстегивал ей платье, наконец мы откинули одну из спинок сидения. Небесные заступники! Они были за нас! Соединившись, в тот же миг мы как-то притихли оба. Лена сжимала мое лицо ладонями и повторяла: ну вот... ну вот..., вглядываясь, что-то высматривая у меня в глазах. А я, наверно, из-за этого взгляда чего-то боясь, начал пахать, рабо- тать, хотя, если по-честному, то мог бы так лежать и лежать, глаз от нее не отрывая. Она несколько раз глубоко вздохнула. - Сердце зашлось, давно со мной такого не было. - А много было? - Много, Юрий Сергеич, много. Я же взрослая уже, и командиров надо мной нету. Глаза прикрыла, прихода в себя, достала сигарету, я зажигалку стал искать, а заодно себя в порядок приводить туалет. Лена села, подрагивая завернулась в плац. - Ну, так что за опасность надо мной нависла? Я, не вдаваясь в подробности, рассказал ей, что недавно мне показали страшно изуродованный труп молодой женщины, причем сказали, что это она, Лена. - Знаешь, дорогая, боюсьЧто при некоторых обстоятельствах плохие люди вздумают исправить свою вольную или невольную ошибку. - А ты имеешь дело теперь с такими типами? Я промолчал, пожав плечами. Лена задумалась. Платье одернула, машину завела. - Куда мы едем? У тебя есть, действительно, где спрятаться? Нет, нет, я не хочу знать, где и у кого, - так мне спокойнее. Ты просто скажи, есть? Она кивнула, но тоже с неуверенностью. - В мою собственность купили дом, но это неоформленно пока еще и, кажется, никто об этом не знает.. Туда и поедем сейчас. Вон скоро поворот с бетонки... - Я не хочу в тот дом, не хочу знать где он находится! Стой! Я выйду! - Это чтоб вдруг меня не заложить, да? Я кивнул. - Если начнут тебя пытать? - Опять кивнул. - Как ты связался с такими страшными людьми? - Она покачала головой. - Это из-за то- го, что ты по своей привычке не хочешь жить, как все. ... Да, из-за того, что был неразборчив в связях и знакомствах, из-за того, что не хотел быть простым учителем русского языка и литературы в провинции, из-за того... Долго мог бы я перечислять молчком причины, но зачем?.. Лена в свои почти тридцать лет осталась хорошей, может быть, только слишком чувственной девочкой из хорошей трудовой семьи. Да, трудовой, - врачебной. Она и в этом продолжает семейную традицию. Словно бы в подтверждение моих мыслей Лена сказала. - Хорошо, я знаю, в милиции, МВД, взятки берут, я тоже беру, сейчас это просто плата за работу, - заплату нам, считай, не платят, но я же не стану деньги просто так вытягивать? А если взять и заявить, поискать связи? Помню, у тебя был приятель в органах, он сейчас большая шишка... Я потянулся, поцеловал ее в серо-зелено-голубые, похлопы- вающие растерянно ресницами глаза, такие милые, дурацкие, дев- чонкины глаза... - Ты что, любишь меня? - Не скажу. а вот ты, девочка, ты нашего знакомого, который те- перь "бо-ольшая шишка", так за все годы больше и не видела? Она слегка надулась за тему любви не получившую развития. - М-м... Видела, он приходил ко мне на прием. - А что, у них в эмвэдешной, в правительственной поликлинике, своих врачей хороших мало? - Не знаю. - Дернула плечиком. - Не знаю. Я тоже, между прочим, в городе хорошим врачом считаюсь не первый год. И он по знакомс- тву пришел, созванивался и так далее, а после... - Что "после"... Говори, все говори. - Просил меня перчатки снять, когда я начала осмотр! Пред- ставляешь!? Я же уролог! Ты был когда-нибудь в урологии на осмотре? Нет? Это чтобы я резиновые перчатки сняла и голыми пальцами там у него!.. Ноздри у нее раздулись, глаза засверкали. - Я отказалась! - Ты выставила его? Да? - Да. Но довольно вежливо. Матом не послала. - А когда это было? Я знал заранее ответ и не ошибся. - Точно не помню. Может, в августе или в самом начале сентября. А что? Рукой ей сделал знак, помолчи, не мешай! Итак это случилось примерно за полмесяца до визита ко мне в киоск Вахи вместе с "баварским типом". Но неужели из-за того, что Леночка отшила его, Аждар решил мне отомстить? А что? Может быть, не совсем "из-за", однако это как-то подтолкнуло, напомни- ло ему о наглом Однодворцеве, который всегда насмехался над местными, - возможно. Пускай для москвичей, рязанцев "восток - дело тонкое", а я родился здесь и вырос... Лена, перебивая мои мысли, накинулась. - Чего ты из себя мудреца строишь? Ты знаешь, что твой этот друг-приятель когда-то требовал от нас?! - Наверно, деньги с вас тянул, когда твой друг-приятель тебя за- резать обещал? - Он склонял папу и меня стать его штатными доносчиками. Вот! У папы из-за этого и был первый сердечный приступ. ... А не из-за тебя? подумал я, но промолчал. - Лена, не горячись. Скажи, ты со своим Гамидом встречаешься или встречалась недавно? Я вовсе не ревную, поверь. Просто мне, в самом деле, это надо знать. - А ты и раньше ревнивым не был! Мне твоя Верочка сама об этом тоже говорила! Как это ты когда-то не передал меня кому-нибудь, не поменял на что-нибудь?! Так вот тебе - если б Гамид захотел я бы встречалась с ним. Гамид по-настоящему любил меня! Но он своему отцу тогда поклялся больше не видеться со мной, На улице встречались пару раз, он отвернулся. Вот. И между прочим, он ни- каких "кавказских штук" со мной не позволял себе, а ты... Я пос- ле нашей той последней встречи долго сидеть на жестком не могла! Она еще что-то говорила, говорила, но я уже отключился. Я сидел и думал, что для Аждара особо интересно было, как ловко все сплетается в один клубок ко всесторонней его выгоде. Мы все у него - шестерки... Пошестерим и погибнем. А он и путь себе расчистит, и соперника заодно уберет, и дивиденды заработа- ет себе каким-нибудь шумным процессом надо мной по типу ста- линских... Вот для чего он меня на митинг посылал!. Я должен играть роль безжалостной "руки Москвы"! Да все так и было бы, не набери я сдуру леночкин номер телефона... Но почему она жива? Кто подложил вместо нее другую? Неужто сам Аждар? Не верится. Но если и со второй "мокрухой" у Аждара осечка выйдет, тогда, значит, кто-то серьезный против него работает. А если - нет? Тогда я - следующий... - Лена, у тебя номер телефона Гамида Авшарунова есть? На меня снова с раздражением был обрушен целый поток всячес- ких уверений в том, что она с ним не встречается, и, вообще, с родителями он больше не живет, давно семейный, многодетный... - А старый телефон, отцовский, может быть, где-то у тебя запи- сан? Она прихмурилась смущенно и наизусть выпалила номер. Я тут же записал его. А ей дал вилькин телефон. - Поехали в город, Леночка. Высадишь меня там же, а сама посиди тохонько в норке. Потом... Ну, потом видно будет. Я и в самом деле не знал, что делать буду. Сейчас, наверно, мне еще удалось бы рвануть из города. А завтра - уже неизвестно. Допустим, перекроют аэропорт, желдор вокзал, затруднят выезд на машине, но можно ведь уйти пешком. Всех дырок не законопатят. Уйти-то можно, но - куда? "Мой адрес не дом и не улица, мой ад- рес уже - СНГ? Бомж? Поскольку в Москве, в моей квартире Аждар достанет меня запросто, того ж "баварца" пришлет снова по мою душу? Нет, я еще не знал, что буду делать. Лена затормозила примерно там же. - От переезда по шоссе через четыре километра слева бетонная до- рога в дачный поселок, мой дом - восьмой по правой стороне. Я буду там. Ну, я поехала? - Постой. А чем у вас сейчас здесь звонят? Жетоны?.. У тебя есть? - Ой, нету, - пошарила в карманах и сумке. - Ни одного. - Да ладно. Я пошел. - Иди. Храни тебя Господь. Возле ближайший телефонной будки я остановился с мальчишеской надеждой - а вдруг и без оплаты как-то удастся позвонить? Рань- ше бывало такое иногда. Но что скажу я Авшарумову-отцу? Сказать, что его сыну грозит опасность? Смертельная опасность!.. Скажу мне надо обязательно с ним встретиться, А он, возможно, и меня как-нибудь выручит? Глядя в бумажку, набираю номер. Там - занято. Набрал "свой" номер - никто не подходит. Значит, Аждара там нет. Поехать, что- ли? Оттуда звякну Авшарумовым.А что? Всё равно сразу смоюсь. Все свои шмотки заберу, чтоб, если вздумают поисковую собаку при- вести, ничего моего не нашлось бы ей дать понюхать. Так я и сделал. Только у Авшарумовых опять занято. Смыться быстренько не получилось. Решил поесть перед уходом, мало ли сколько голодать придется. Распахнул холодильник, - там еды навалом: окорока бараньи, куры копченые, овощи... Поел и за сборы взялся. Сунулся в тумбочку, а там - моя милая коброчка лежит себе спокойно, как будто так всегда и было. Взял "коброчку" в руку, и она там сразу так привычно улеглась, но... Не знаю, как я малую разницу в весе уловил? Посмотрел и вижу, что одно гнездо по ходу барабана - пустое. Нет там выпуклого глаза пули! Нажал собачку, откинул барабан - и рядом в гнезде та же картина. Дважды кто-то стрелял из моего "кольта". Так, та-ак... Немного постоял растеряно, накручивая пальцем барабан, потом пихнул кобру в карман и... слышу щелканье ключа! И с порога уже привычное: ты дома? Где шляешься весь день? Тут такое!... - Привет, во-первых. - говорю. - Привет, Есть что-нибудь пожрать? - Окорочка бараньи в холодильнике. Свежий чурек, горячий - на столе. Ты ешь, я только что поел, не хочу. - Ну хоть посиди со мной. Бритвенно-острым ножом со звездочками, и мусульманским полу- месяцем на лезвии Аждар строгал жесткую, коричневую баранину, и ел, что называется, за обе щеки. Запил водой и сообщил. - Авшарумова убили. Двумя выстрелами. В городе паника. Мы ищем террориста. - Я уже знаю. - говорю и вынимаю из кармана кольт". Я хотел в порядке моей осведомленности предъявить сразу два пустых гнез- да, чтобы... Но как же сразу у Аждара лицо переменилось! Он сам своей рожей подсказал мне дальнейшее. - Брось нож на пол. Он выполнил. Я ногой откинул нож подальше, при этом направив ствол прямо в его лицо. И тут опять в нем внезапно что-то изменилось! - Пошел ты на ...! - сказал Аждар. - Ведь ты не выстрелишь в ме- ня. Интелюлю ты, а не самурай. Неглупый, признаю, догадался... Но выстрелить в живого человека? Очко у тебя, Юра, слабое. И нахально пошел в комнаты, А я, как дурень, вслед за ним с кольтом в руке. Да что же это, а?! И так мне тут обидно стало! Выходит, он и без оружия силь- ней меня?? И в это вот мгновение я выстрелил, палец как будто сам нажал на спуск! Но... То есть я - выстрелил, решился внутренне, это во мне произошло! Но вместо грохота и пламени, только щелчок бойка и все. Аждар захохотал. - Я - аждага! Не получается?!. Я жму на спуск еще раз - то же самое, только щелчок. С ума сойти!.. Не знаю, решился бы я в третий раз? Да вряд ли и ус- пел бы, потому что Аждар рванул в другую комнату и запер за собою дверь. У меня тоже всего лишь несколько секунд ушло на то, чтоб сунуть ножку стула в массивную дверную ручку из полированной латуни. Разгородились. Счастье мое, что, размышляя о мистической силе, поразившей внезапной импотенцией мой "кольт", я отошел от двери. За ней вдруг что-то хлопнуло не очень громко, от двери полетели щепки, а стекло стеллажа брызнуло множеством осколков! Наверно, у него пистолет с глушителем... От двери снова по- летели щепки, пуля впилась куда-то в стену. Бросаюсь к тумбочке, хватаю коробочку с патронами. Аждар тря- сет дверь... В прихожей из его куртки я выхватил ключи. Эх, жал- ко нету времени, а то пошарить в сейфе можно было бы. Я запер обе двери, ключи сунул к себе в карман. В той комнате нет телефона, а уоки-токи - в куртке на вешалке. Не скоро выберешься, Адька! Охрана внизу. Взлетаю через две-три ступенька на один- надцатый этаж, если есть проход по чердакам - я в порядке! Первая дверь была открыта! Дальше я спотыкался о какие-то по- ломанные стулья, головой бился о тазы и шашлычные мангалы, пока не уперся в какую-то по счету, на сей раз запертую дверь. Отступил и плечом с разбега! Еще раз! - Задвижка отскочила. До последнего подъезда добрался без приключений,- только смешно: лифт не работает! Пришлось вывинчиваться по ступеням с этажа на этаж. Выскочил из подъезда и лишь на дуновение покосил- ся: обе машины и топтуны около них были почти в ста метрах от меня. Зря Адик ты настолько уверен, что я - ручной, что совсем в кармане у тебя! Но радоваться рано. Хотя это и совершенно неуместно, однако мне даже немного жалко было Адьку. Мне незнакома жажда власти,но и я изведал привычку к несытому желанию постоянного успеха в делах. Это за- тягивает, как наркотик. И в эту топку уже приходится бросать все, чем раньше дорожил... А вон и автобус!.. Я успел заскочить на заднюю площадку, бит- ком набитую. Куда ехать?.. Сойду перед конечной. Я бездомный. Кому-то нужно звонить, проситься на ночевку, а в городе все телефоны-автоматы с оторванными трубками и к тому же надо иметь какие-то жетоны, которых нет ни у кого. Однако Кавказ есть Кавказ! Девчушка в сумочке пошарила и я стал счастливым обладателем корявой копии московского жетона. Осознавая всю серьезность положения, сначала просто набрал но- мер, пластмассовую драгоценность в щель не опустил, узнаю, Вилька дома или нет,- его мамаша трубку не берет. Там сняли трубку, слышу: "алоу", говорю: "Привет", а он мне: - Юра, ты? Звонила Лена... И начал объяснять, что это дочка по- койного доктора Кипарисова... Я перебил: что она сказала? - Сказала, будет ждать тебя каждый день в конце той улицы, где вы недавно встретились. Да. На два часа позже того времени. Вот так. По-моему я все точно передал. Он более ничего не добавил, ничего не спросил, чувствовалось какое-то недоумение-отчуждение, поэтому я не попросился ноче- вать, а он сам не предложил. Впрочем, откуда он мог знать, что мне спать негде? К Эле пойти? Не хочется. Во-первых, из-за виль- киной тени, шлепанцы и .т.д., а во-вторых.. Нет, к ней неудобно. Остается только Вера. Опять, не опустив жетона, набираю номер. И опять автомат сра- ботал! Послышалось этакое западное - Хэллоу?... - Здравствуй, о самая красивая из всех зубных врачей и самая зубастая из всех красавиц! - А ты все заговариваешь зубы? Это ты хорошо умеешь. Я думаю, неужто так и уедет, не позвонив? Оказывается, решил и к брошен- ной жене закинуть удочку. - Ох, Вера, ты все такая же! Я не бросал тебя.Сама не захотела переезжать в Москву... - А что мне там делать? Стать заводским врачом в лучшем случае? Это ты не хотел одним из первых быть в "селе", решил, что лучше быть последние в городе? Ну и как, доволен? - Вера, Вера... Хотел торт купить, бутылку шампанского и придти к тебе, а ты... К чему семейные скандалы после давнишнего разво- да? - Она действительно расстроила меня.- Прощай! - Ну ладно, подожди. - смягчилась Вера. - А ты как думал? Что пря- мо выстелюся вся перед тобой? Вчера, позавчера бы позвонил, я посвободнее была бы, в другом настроении... А то в субботу вече- ром звонит и - "с тортом"?.. Перезвони через полчаса, надеюсь, для тебя это не сложно. Звони, я кое-что попробую.,. - и длинные отбойные гудки. Она, видимо, думает, что я в кресле сижу, под боком телефон. И ведь недавно так оно и было. Вспомнилось ностальгически ажда- рово уютное гнездо со всеми удобствами и отличной жратвой. Как же сразу осложнилась жизнь без этого. В самом деле я, как стре- коза крыловская! Ведь мог давно подыскать комнату, и деньги на это есть, а я... Теперь вот опять унижаться... Снова пошел к автоматам. Позвонил без жетона. Занято. Придет- ся последний единственный тратить! И вдруг разозлился на Веру! Через полчаса, видите ли... Стерва. В первый же раз, как пришел к ней на прием, только уселся в кресло под бормашиной, и почти тут же запустил руку к ней под на- крахмаленный, недозастегнутый снизу халатик! По ножкам гладеньким прошелся... Она уже держала блестящую жужжалку в руке и только ахнула, будто вдруг ступила ногой, в воду, слишком холодную или наоборот - горячую. А я уже тороплюсь, халатик дорасстегиваю... Лето, жара, под халатиком только мини-трусики и все. Обалденная пища для глаз - длинные сильные загорелые ноги! Вера очень гордилась своими ножками, считала их чуть ли не главным своим достоянием. Тогда в пронизанном солнечной пылью домашнем кабинетике она свою жужжалку, наконец, повесила и... А все случилось из-за Эли. После моего тридцатилетия элина больная мама передала ей в наследство кое-что, я после смерти ро- дителей в свою квартиру пустил квартирантов. Понятно, что при наличии возможностей рождаются потребности. Купили новый телевизор, а я к частному врачу свое дупло в зубе понес. И в результате наша семья с Элей лопнула. Мы с Верой Евгеньевной в тот раз отлично поразвлекались. Оказалось, что кресло зубоврачебное подходит для всего и очень оно прочное, не развалилась, как мы ни старались. Я был молод, здоров,смазлив, мои стишки стали печатать в мест- ной "Молодежке"... Вера, естественно, на меня клюнула... Однако так или иначе, но я снова отправился звонить. Она уже по другому повела себя. - Ну, Юрик, ты придешь? - Что, встречу с моим заместителем перенесла на завтра? - Нету у меня "заместителей". Жду. Какие же стали магазины! Есть все, что хочешь, нет лишь очередей. А раньше-то?. Здесь и очереди были разные: мужчины и отдельно женщины, видимо, опасаясь искры от слишком близкого контакта. Я купил безо всякой очереди великолепный торт, и мне упаковали его не хуже, чем где-нибудь в Австрии, к примеру. Коньяк захотел армянский, - пожалуйста. Охранник в пятнистой форме, как у аждаровских джигитов, остро поглядывающий на каждого из покупателей, проводил меня до дверей и даже подозвал пасущийся у тротуара жигуленек. Водила выскочил, взял у меня свертки и коробку даже дверцу распахнул. Мелькнула у меня мысль, а вдруг... Но отказаться уже неловко было, а кольт-дружок - со мной. Доехали. Тут ехать-то меньше десяти минут. На мой звонок за дверью быстро застучали каблучки. Вера Евгеньевна не раздалась, наоборот, вроде еще слегка под- сохла, стройна, поджара, немного обезьяний рот исправлен яркою помадой и улыбкой. - Заходите, блудный муж! Галантно чмокнул ей ручку. Она меня поцеловала в щеку и сразу стала вытирать следы помады. - Чтоб молодая не приревновала. Ты ж любишь молодых. Это что, намек? На кого? Передаю ей торт, бутылку. - Обедать будешь или уже скорее ужинать? Я гордо говорю, - нет, нет, я сыт. Проходим в комнату. Торшер, мягкий свет, на низком столике подсвечник с большущей розовой свечой, в камине, на электричес- ких углях играет электрическое пламя. Да, Вера может создать обс- тановку! - Ух, ты-ы. - говорю, - как у тебя шикарно стало! Мое отсутствие квартире лишь на пользу.- из вредности не снявши туфли и не от- шаркавшись о тряпку у порога, шагаю по ковру, хоть знаю, что Вера Евгеньевна, как истая кавказка, - ужасно этого не любит. - Покажи ножки,а? Она смутилась, такой прыти от меня не ожидала. - Разбежалась, шустрый какой! Однако великосветский тон я сбил. - Ты шампанское грозился принести, чего же нет его? - Да ну ее, шипучку эту. Коньяк - вещь благородная и по воздейс- твий нашему скоростному веку соответствует. - А ты куда-нибудь спешишь? - и присмотрелась исподлобья. - Ты сильно выпиваешь, Юрка, вон красные прожилочки на скулах, подглазные мешки... Факт этот, кажется, помог ей снова обрести душевное спокойс- твие. В кресло напротив с рюмочкой коньяка в руке она усажива- лась, как в былые голы и в самой лучшей своей форме, шурша ней- лоном и ногу на ногу закидывая так, что открывалась все почти до гланд. Я рюмку выпил, торт поковырял и попросил хлебушка с колбасой, опять же разбив настрой мадам, но мне, действительно, хотелось чего-то посущественней торта. Пришлось ей снова удаляться на кухню. Вернулась она с блюдом сэндвичей - на тонких ломтиках хлеба, под веточками зелени, ле- жало, что угодно, только не простая докторская. Вара смотрела, как я насыщаюсь, - Вижу к чаю ты не притронулся, может, кофе? Ты по турецки пьешь? - Да все равно. Чтобы долго не возиться, - растворимку. Вера закурила тонкую сигаретку, покачала головкой. - Как ты опростился в Москве! Ну, ты доволен? Насмотрелся на вихри революции? Участвовал в событиях? Начал печататься в сто- лице и за рубежом? Что было мне сказать? Я бутербродик отложил, вытащил сигаре- тку, закурил, затянулся. - Участвовал. Печатался. Я в столице и за рубежом. - А почему я не знаю, не читала? - Наверно, не ту прессу читаешь. Ты "Независимую газету" тут видала? Самая модная в Москве. Оттуда мои материалы перепеча- тывали в зарубежных изданиях. Вера Евгеньевна была явно растерянна. Молчит. - У меня нет с собой подшивок моих материалов, но кое-что самое интересное я мог бы пересказать тебе довольно близко к тексту, пока на память, слава Богу, не жалуюсь. Она кивнула и почему-то покосилась на часы. Я хорошо рассказывал, красиво. Ей Богу, если бы тогда в 91-м я это и в самом деле написал, ме- ня, действительно бы, где-то напечатали! Вера так хорошо, с таким вниманием слушала!.. И тут вдруг закурлыкал телефон. Вера встала из кресла неохотно, подняла трубку. Недоумение на ее лице росло. - Тебя просят, - прикрыла микрофон ладонью. - Ты говорил ко- му-нибудь, что будешь здесь? - М-м... - невразумительно промычал я. Взял трубку. - Юрий Сергеевич? - донесся глухой, как через вату голос. - Да, я. Кто говорит? - Быстрей оттуда убирайся хрен моржовый! - услышал - Сейчас за тобой придут! Она - сексотка. Понял? И выкинь эти блядские таблетки, что тебе Аждар дал для "поднятия" ! Зто - импульсно- волновой сигнализатор. Быстро уходи. - Запиликали гудки отбоя. Голос был вроде незнакомый, но интонации, лексикон... Похоже, я догадался, кто это. Но почему он меня предупреждает? А если это какой-то верин хахаль, обиженный тем, что на этот вечер по- лучил отвод? Или все-таки Веру завербовали? - Ты знаешь, Вероч- ка, мне надо уйти, мой компаньон звонил. Срочная встречам сейчас у нас в гостинице. - Но подожди, - она была растерянна. - Так вдруг уходишь?.. А "ножки"? - и попыталась игриво улыбнуться. Не знаю, как другим, но мне было легче по инерции поддержи- вать спектакль, чем заявить в упор: ты - предательница! Времени на сцены не было. - В другой раз покажешь ножки. - Сказал я. Хлопнул подряд две рюмки коньяка и - к двери. - Постой! Постой минутку...- Вера Евгеньевна поспешно в салфетку заворачивала бутерброды, стала совать их мне в карман. Я мигом сбежал по лестнице, возле подъезда огляделся - нико- го. Таблетки тут же в урну выбросил и пошел напротив в подворот- ню. Там, распугав стаю кошек, присел за мусорными ящиками. Страх, который для приличия именуется "инстинктом самосохра- нения", властно приказывал мне скорей отсюда сваливать. Однако мне хотелось во всем убедиться. Из этой слишком близкой подворотни я перешел в соседнюю, метров на тридцать в сторону и притаился там за полуоткрытой створкой ворот. Стою. Курить охота зверски. На улице пустынно, тихо. Не очень-то гуляют вечерами по городу. Прошла, целуясь, молодая парочка. Бездомная собака пробежала рысцой по своим де- лам. Тихо. Время стучит в висках секундами. Для спокойствия грею рукоятку кольта в кармане. Но от него еще страшней: оружие под- талкивает к действию, оно хочет стрелять! А мне - ну, так не хочется решительных поступков! Когда мы с Верой по-серьезному втравились в наш роман, она очень нажимала на меня - она это умеет! - я милой, скучной, надоевшей Зле желал либо хорошей командировки в Африку, к примеру: пусть учит черных ребятишек, либо тихой спокойной смерти без лечений, чтоб как-то все само со- бой образовалось. Был такой грех. Но по заказу, увы, ничто само собой не получается... Приходится принимать решение, пере- живать развод, истерики. Чуть было до инфаркта дело на дошло! А ведь мне и тридцати пяти тогда не было. Вдруг издали - по нарастающей, шум двигателей, визг тормозов на поворотах! И вот уже к подъезду вериного дома свернул знако- мый "газик" и вслед за ним микроавтобус. Оттуда высыпали пятнистоформенные молодцы, большая часть их кинулась в подъезд, двое остались под окнами на улице. Они что, думают, будто бы я умею прыгать со второго этажа? Мне было сильно не по себе здесь, в непосредственной близости от них. Подняться на лестничную площадку верхнего этажа?.. Для чего? Со страху, просто так, - не стоит. Еле унял этот порыв, присел на корточки, забился в угол за воротами. Теперь меня здесь только с фонарем высмотреть можно. Тут кольт стал просить, чтобы я перезарядил его, ведь два гнезда так и остались пустыми... "Отстань" сказал я ему и чтобы позабыть о нем, приник глазом к проеденному ржавчиной отверстию в воротах. Из подъезда сначала вышел тот самый Али, который получал в аэропорту мой чемодан, потом вслед за ним вывалилась вся орава и в середине - Вера. Расселись по машина, та пукнула выхлопными газами и рванула с места. Да-а, трудно будет Вере оправдаться, ее теперь будут подозре- вать в благородстве - предупредила, мол, меня и выпроводила во время. Не очень-то поверят насчет какого-то звонка по телефону. Уж очень на вранье похоже. Я вышел из своего укрытия, со смаком закурил, и двинулся... Куда?... Мне было неизвестно. Пятнисто-форменные, вполне возможно, к Зле теперь поехали. Мне по городу совсем не стоит шляться, неровен час - нарвусь на патруль, начнут обшаривать, найдут кольт, а дальше... Даже думать неохота, чем это кончится! Пожалуй, надо к Вильке напроситься на ночевку, он не отка- жет. Только прежде позвонить. Однако машина подвернулась раньше. Тормознула крепышка "Ни- ва", водитель высунулся. - Куда? Нет, на "Чадринскую" не повезу. Плохой район. Могу до старого базара довезти, хотите? Дальше - пешком. - Ладно, поехали. Только где-нибудь у автомата тормозни. - Чего, звонить надо? - Вон там эРТэ, бери звони. Он, вообще такой был уверенный в себе, так смело. запанибрата обращался с техникой и запросто ориентировался в непростой жизни восточного ночного города, что во мне полыхнула злая зависть. Я-то ведь и в Москве получужой, а в родном городе и вовсе - на нелегальном положении. А теперь кроме этого еще отсталый, из другой эпохи. Что, я не мог из куртки Аждара экспроприировать такую штуку, какую сейчас в руках держу? Или купить? Так нет! Проблем сам себе устроил - жетон- не жетоны... телефоны-автоматы! Вилен долго не поднимал трубку. Спал что ли? - Вилен, это я, Юра. К тебе с ночевкой можно? В ответ - не слишком охотное: "Давай". Под разнообразные невеселые мысли дошел до вилькиного дома, поднялся, позвонил. - Привет. Прости уж, получилась так. - Привет. Входи, чего там... Места хватит. В вилькиной комнате для меня уже лежал на полу надутый пляж- ный матрац, покрытый чистенькой старой простыней, истертым байковым одеялом, и рядом стоял стул с настольной лампой, и пепельница на случай. - Мама интересуется, кто да что? - Я объяснил: Юра Однодворцев придет. А она спрашивает:"он что, двойку получил, боится идти домой? Совсем склероз ее уделал. Ты хочешь есть? Могу вареную картошку предложить и сладкий чай. Я деликатно головой помотал "нет, нет", но, снимая куртку, чтобы повесить, нащупал сверток с бутербродами. Они вытащились вместе с рукоятью кольта. Вилен хмыкнул в полуседые капитанские усы. - Хорошо живется буржуинам! Ветчинку ты, видать, из этой штуки настрелял? - Ешь, Вилька, это мне одна Леди сунула. - К такой закуске надо "огненной воды". Я перегонял позавчера, уже, наверно, отстоялась. - Давай, неси. Славно будет! Пока хозяин возился в кухне, я с любопытством разглядывал различные напильнички, стамески на его столе, повертел в паль- цах заготовку трубки из какого-то материала... Вилен вернулся тяжело нагруженный, в своих больших, эстонских лапах притащил кефирную бутылку самогона, банку солений, картошку, стопки. Завалил все на край стола, сдвинул поделки и инструменты и начал сервировать застолье. -Это я сразу все, чтоб маму не беспокоить. Вот маринованная че- ремша, я ее сам собирал в горах, а вот хлеба не принес. Немного для мамы осталось. Сейчас, знаешь, государственный хлеб бывает редко, а частный слишком дорого. - Да Бог с ним. Бутерброды ж есть. Давай. - Ну что, лэхаим, боягы? Понеслась?.. - Ага, лакаем, лакаем... Выпили, закусили. Вилька моими бутербродами, я - черемшой с картошкой. И еще выпили. - Эх, крепкий горлодер! Виля, а что это за трубка будет? - Эта? На всем Кавказе я единственный делаю пенковые трубки, но, к сожалению, покупателей не больше, чем изготовителей. Вот ле- том у меня какой-то иностранец, две штуки приобрел и все. Мы еще пить будем? Не хочется? Ну, спи. - Но мне и спать не хочется. Устал как бес, а не хочу. Слушь, Виля, а что, у Цили муж местный кадр был? - А-таки нет, - сказал Вилен, пропустив стопку своего пойла, занюхал корочкой. - Вот у ее дочки, таки-да, местный джигит! Она уже не Лилечка, а совсем Лейла и вся такая черноокая кра- савица, и даже говорит на здешнем языке. Тебя что-то еще интере- сует? Ты хочешь ее у Адика отбить? - Нет, не хочу. А что с тем домом возле них? Там, что никто не живет? Вилек совсем непьяно глянул на меня, пожал плечами. - Когда тряхануло, он полурассыпался. Сейчас там по ночам бичи кантуются, по вашему, - бомжи. Облав там не делают, - кому охота на всякое нарываться. А крыс ты не боишься, если там хочешь но- чевать? - Да я и не собираюсь. Мне померещился в его словах какой-то душок, - будто он знает что-то, чего еще я сам не знаю. Меня это заело. - Виля, прости уж за нескромность, чего ты здесь болтаешься? Если не хочешь, - не отвечай. - Да, не очень скромно. Тебя ж я не спрашиваю, откуда ты пришел? И для чего ты болтаешься в городе детства? Но я могу сказать, хотя и некрасиво это. Сижу вот и маминой смерти жду, а то квартира пропадет. Свою, которую на взморье от пароходства получил, про- дал, другую - в Бельцах - жене с дочкой оставил. Что ж мне под старость лет бездомным оказаться? Вполне правдиво вроде бы, именно жизненной некрасивостью сво- ей напоминает правду. Но из ответа Эля выпала и почему понадоби- лось от жены с дочкой уезжать? - Нет, Виля, я хотел спросить, чего ты плавать бросил? Тебе до пенсии еще, кажется, далеко, по-моему? И тут, похоже, я его достал. Насупился наследник эстонских мо- реходов, руки засуетились, зашарили по столу, словно бы в пои- сках опоры. - Отплавался. С концами. Все! Такое получилось, что... Это мо- ряцким телеграфом, наверно, до Владика отсюда докатилось. Меня же знали, я двадцать восемь лет на море. Никогда бы не подумал... - Все, Вилька, все! Извини. Нечаянно зацепил. И в самом деле для чего мне чужие беды? Своих хватает, --Нет. Нет! Я должен всякому, кто спросит, об этом расскаэать. Скрывать, хитрую лисью морду морду носить не собираюсь. - Виль, все... Я не... - Заткнись! Я красный флаг спустил и поднял - черный, понял? Не саморучно, конечно, но капитан на судне - я. Значит, я и отвечаю. Так вот. Мы возвращались в порт. Радист мне накануне говорил, что в городе вроде погромов что-то. И вообще гражданская война. Одни собрались отделяться, другие их не пускают, хренотень. А когда вилькино судно вошло в гавань, им с берега велели "кырасный трапка" опустить и поднять"черни". Вилен послал их куда подальше, тогда ему сказали: дочку нэ хочешь видеть, да? А ко- манда ножичками посверкала. Пошли несколько человек да сами и подняли "черны"... Вилька поседел за это время. А с берега еще смеются: ты чего, Гинзбург, в Израиль не уехал? Ну а ночью подошел "наш" военный катер и удалые черноберетники взяли вилькино судно на абордаж и всех мордой на палубу - пока не выяснится, кто главный националист. Главным у них был такой кря- жистый майор, черноволосый, но на арийца сильно смахивает... Са- мый жестокий. Вот так вот... - Послушай, - вдруг по наитию спросил я, - майор этот, ну очень кряжистый, махина - что ручищи, что ножищи, а? Друг детства мой вдруг смутился, отвел глаза и стал убеждать, что майор - лысоватый, хиловатый, низкорослый.. А мне все чуди- лось из его рассказа, что майор - это мой "баварец"! Почему? - а кто знает! Виля вдруг замолчал накрепко, а я извинился и попросился при- лечь. И как провалился. Проснулся от какого-то стука. Вилька махнул успокаивающе рукой. - Все путем. Спи... Прости, что нашумел так тебе... Сам он засовывал в узкий брезентовый чехол с торчащей оттуда удочкой какой-то длинный ствол, по-моему, от старой "трехлинейки" с оптическим прицелом. - А ты чего не спишь? - спросил я. - Еще вчера собрался на охоту. Мясца, кабанинки хочу вот подстре- лить. Когда ты позвонил, я уже спать ложился. Будильник, видишь, на пол-пятого стоит. А ты давай, спи дальше. Спи. Я повернулся на другой бок и тут же вернулся туда, откуда выплыл.