* * * Назавтра я помычал "сонно" в ответ на ее пахнущий макияжем прощальный поцелуй, немного подождал и выскочил на лестничную площадку. Приник к оконной раме. Внизу дверь хлопнула, и я имел удовольствие проводить взгля- дом темную фигурку, шагающую по белому снегу... К автобусной ос- тановке. Ну, что? - спросил я сам себя, поеживаясь от холода. Но повторял и повторял следственные наблюдения и, наконец, дождался случая, когда темная фигурка села в большую черную ино- марку. Ну?.. Ну и что? - спросила опять себя. Впрочем, уже немного по-другому, в смысле - Что же это значит? "Я ушел, блестя потертыми штанами, умчало вас роскошное ав- то"... А я даже и не в штанах, считай, в исподнем. Скорее побежал в квартиру греться и подумать. Хотя о чем пока думать? Маловато информации. Пошел в ленкину комнату, рассмотрел хорошенько как лежат проспекты, чтобы потом в прежнем порядке положить, и принялся их исследовать. Нашел на одном два телефонных номера фломастером размашисто записанных. А через некоторое время ниже натыкаюсь на фирменный проспект с этими телефонами, адресом офиса в Москве и адресами представительств по разным городам, включая мой родной. Фирма готова поставлять все: нефть и нефтепродукты, трубы, стальной прокат и чиатурский марганец. Легче, по-моему, сказать, чего она не поставляет! Но вот, похоже, поставкой девочек фирма не занимается, не ее это профиль. И решил я сам пойти глазами посмотреть, носом понюхать - одно-два этих учреждения. Выбрал, во-первых то, которое вызвало ленкин интерес, раз она записала телефоны, ну и еще одно: по поводу него какой-то шумок был с телеэкрана и в газетах. Точно не помню уж, но в общем, как это и бывает, - то ли они украли шубу, то ли у них. Записал ад- реса я, прикинул, как доехать, и в следующий приход свой из ки- оска собрался да пошел. Примерно часиков двенадцать было, пока доеду - час будет - самое офисное время. Надпись на сверкающей полировкой медной доске свидетельство- вала, что я попал, куда мне было над. Вернее, не попал пока, а просто лишь приблизился. Мало им особняка, так они еще часть улицы захапали! Пятачок, правда, небольшой, но ограда и воротам прямо, как в Летнем Саде в Санкт-Петербурге. А уж машин там до- рогих, наверно, на "лимон" долларов наберется. Солидная контора. Прошелся один раз до угла, обратно повернул, немного посто- ял... И хорошо, что сразу туда не сунулся! Открылась дверь и вдруг вышел, внимательно зыркнув глазами по сторонами... Кто? Да мой знакомец по "крольчатнику". Опасный! Который бритвенными лезвиями плевался и рукой гвозди забивал. Я платок выхватил, сморкаться стал, чтобы лицо закрыть... Но, видно, моя фигура на другой стороне улицы не вызвала в нем никаких ощущений, тем более - опасности. Он опять скрывшись за дверью ненадолго, вышел вслед за двумя юго-восточными, немолодыми джентльменами. В это же время из черной, как рояль, большой машины выскочил рослый тип, и распахнул дверцу. Где-то на середине короткого пути двух джентльменов Опасный и охранник у машины встретились взглядами. Видимо, это означало: "Я сдал", "Я принял". Я ж через два квартала вознаградил себя за нервотрепку трех- сот граммовой бутылочкой "баварского" с "хот догом". Мысль скакнула к Опасному. Ну что ж, на повышение пошел мужик. С периферии в центр перебрался, вместо порнушного крольчатника теперь солидную контору охраняет. А. может быть, он там, на юге просто отсиживался, залег на дно после какой-нибудь истории здесь, в центре? Вполне могло быть. Ох, пахнуло на меня в Москве аждаровым духом! Аждага, как дракон, - отрубишь одну голову, другие восстают. Ладненько, не паникуй, посмотрим, что во второй фирме мой нос вынюхает? И я поехал, по дороге думая, под каким соусом мне туда про- никнуть, - простое наблюдение с улицы все же мало что приносит. Ни "с соусом", ни без, проникнуть в офис другой фирмы мне так и не удалось. Никуда дальше вестибюля меня не пустили. Когда-то байка ходила на японский лад - "хата-суки" то есть приемная с цербершей-секретаршей. Теперь же до такого уровня и думать было нечего добраться! Часть пространства за порогом, у дверей я окрестил бы - "ха- та-хама"; именно там и тормознул меня угрюмый коллега Опасного. Потом к нему подошел еще один. И пока я пробалтывал свою легенду о совсем дешевых видеоплее- рах "Хитачи", магнитофонах "Шарп" и "Сони", которые "уже в Моск- ве, но только нужно...", охранники, наморщив низенькие лобики, наверно, никак не могли выбрать то ли им сразу в шею вытолкать меня, то ли отлупить и вызвонить милицию, чтоб те еще добавили? Возможно, вызванная незаметно, одергивая коротенькую юбочку, к нам подошла девица типа секретутки. Немного постояла возле нас в свои какие-то раздумья погруженная, глазками в сторону двери указала, и меня выставили. Все. Но отсутствие какого-либо результата есть тоже результат! Если мне, человеку с улицы, в этих конторах дальше порога нет пути, то почему Лену здесь приняли, как видно, с распростертыми объятиями? Конечно да, молодой, приятной женщине легче любые двери отк- рывать, однако все же этого мало, извините. Мало ли женщин есть в Москве и помоложе, и с более подходящим образованием, чем у Лены? Тут явно какая-то протекция была. Да не "какая-то", а ясно чья. Олега! Живой он сейчас или мертвый, но это его тень наворо- жила. Откуда мне знать, - возможно, как и мне когда-то было сказано: "вот тебе автомат и, если с Ленкой что-нибудь случится, то я те- бя...", ну и т.д., - так же было сказано и его корешкам? Но и, конечно, солидарность их корпоративная... Особенно, она, навер- но, ярко проявляется, если коллегу вдруг прихлопнули или в тюря- гу засадили основательно. Вот и создали Ленке синекуру, чтоб баксами ее подпитыватъ. Тем более, она сама их целую кучу прита- щила, отдала. Значит, выходит, что Олега, очень похоже, нет в живых? И ладно, Царство Небесное ему!.. При этом условии я в тот момент готов был признать его, пус- кай и страшным, но несомненно ярким индивидом. Бабы таких обычно помнят долго. * * * Вечером с Леной мы сидели у телевизора. Показывали плей-боевскую похабель. Я, равнодушно глядя на экран, подумал, что и московским своим приятельницам тоже ни капли меня не тянет позвонить. Леночка, видно, экстросенсно, уловив мысль мою вдруг заявила, мол, ника- кого инфаркта у меня нету! К тут же, себе противореча, стала рассказывать о лекции на тему "сексуальная жизнь инфарктников", которую когда-то в их больнице читал лектор ужасно мефистофель- ского вида, носатый, с черной эспаньолкой. - Что, что?.. Вы слы- шали, что затрата энергии на этот акт равна разгрузке железнодо- рожного вагона? Когда вы это слышали? В армейские, в студенчес- кие годы? В те молодые годы - да! Возможно, даже два вагона... Смотря по темпераменту. А в нынешнем вашем состоянии это равня- ется подъему на один лестничный пролет. Не больше! Ну, у кого из вас не хватит силы на такое? Вот то-то! Но... Леночка в этом месте вскинула наманикюренный свой перст. - Нельзя это проделы- вать на лестнице. А также в скверах и подъездах. Должна быть теплая, уютная квартира. И главное... Я хмыкнул. - А "главное" - это, конечно, любящая, понимающая женщина? И эта женщина, конеч- но, - ты? Нежная, верная... Лена потухла, даже, похоже, как-то меньше ростом сделалась. Мне стало жалко... Я вовсе не хотел так уж ее тиранить. Приклеил кривенькую улыбку и говорю. - Лен, у меня типичный случай третьей ситуации, когда - есть ГДЕ, и есть КОГО, но нету... - я развел руками. - Охоты нет. Леночка фыркнула, ушла к себе, и ее не было довольно долго. Я уже было стал подумывать, не завалиться мне спать? На сон гряду- щий немного почитаю восьмую волосу моей любимой "Независимки", там всегда разные мудрствования занятные. Но тут из маленькой комнаты вылетел полосатый, стеганый мат- рас, а потом на десятисантиметровых шпильках, в черных чулках, с вампирно-красными губами появилась Леночка. Носком узенькой ту- фельки поправила матрас, невидимым хлыстом мне указала место. - Ложись. Дальше я плоховато помню, господа. Остались в памяти отдельно выхваченные моменты. Господа присяжные заседатели, она изнасило- вала меня! В какой-то момент она потянулась к изголовью моей кровати, из-под подушки вытащила стеклянный патрончик с нитроглицерином. - Вот, Юрочка, не бойся... Прими... Как полагают господа присяжные, это - смягчающее обстоятель- ство? А я готов увидеть в этом ее корысть: от этого ведь можно было умереть. Но знаете, я никогда еще ни разу в жизни так слад- ко не умирал! Когда я начал потихоньку воскресать и с высей заоблачных вер- нулся на матрас, Лена уже ждала меня с полбутылкой коньяка в одной руке и стопкой наполненной в другой. И я не раз еще так умирал. Как не воскликнуть после этого, - что знаем мы о себе? Ни хрена не знаем, господа! А вот Лена умирала так же? Мне кажется,- нет, не так же. Ей вовсе и не это важно было, а сам факт возвращения, прича- щения моего опять телесных ея тайн - чего-то вдруг меня на ста- рославянский потянуло! - после того, что было в рефрижераторе. И почему-то она все не могла угомониться... И вдруг у Лены странно изломился рот, уголки губ поникли, опустились. И слезы, слезы!. Шлюшья раскраска потекла... - Я... Я беременная, Юра. У меня по растерянности вырвалось то, что мужчинам спрашивать нельзя, - от кого? А Леночка ответила, как никогда, наверно, не должна себе поз- волить женщина. - Не знаю. Я медленно вдохнул и выдохнул, поскольку сердце, кажется, за- было, что ему биться полагается, и говорю. - Спокуха, Леночка, спокуха. Чего ты?.. Завтра идем в ЗАГС. Налей-ка коньяку. Исполнила. Поднесла стопку, а на закуску полезла целоваться. Потом тепленькая, молодая, крепкая влезла ко мне в постель, под одеяло. Долго молчком сопела в мою спину, пока и в самом де- ле на уснула. А я лежал и думал. Ой, мало ли, о чем я переду- мал?.. Думал о том, что вот вроде бы трахаемся для себя, для своего удовольствия, а ведь на самом долек это удовольствие -приманка матушки-природы, чтоб мы не забывали выполнять ее программу продолжения рода. Но, если умираем все, значит, мы только ради продолжения и существовали! А ПРОДОЛЖЕНИЕ для чего? В кухне размеренно падали из крана капли. Тихо шумела в батареях горячая вода, шуршали, потрескивали чем-то духи немолодой квартиры, посапывала Ленка за спиной. И показалось мне - ну все я на сегодня, видимо, уже додумался до точки. Однако еще кое-что запретное пробралось, прорвалось в снах. Приснились мне и красивый Гамид Авшарумов и незнакомая мне молодая женщина, которой горло перерезали... Привиделась она, конечно, не в этом непотребном состоянии. И все другие покойные отлично выглядели, были веселы, жестами звали меня к себе, и мне не показалось это страшным. Все вместе они проплыли, удаляясь на чем-то, очень напоминавшем огромный дверной ключ... А я про себя отметил, - ведь Олега нету среди них! Значит, он жив? О, Господи, я уже в снах логику ищу! хх хх хх Назавтра мы с Леной гордой вереницей потащились в ЗАГС. Почему "вереницей" и "тащились"? Да потому, что я стал очень медленно ходить. Нет, мог я идти быстрей, это было как-то дис- комфортно, одышка начиналась и некий неуют в груди. Леночка то невольно меня обгоняла, то, осознав это, сдержива- ла себя, шла на полшага сзади, как знающая свое место кавказская женщина. Оделась она очень скромненько, перед уходом нашим проверила, не позабыл ли я свой паспорт и прихватила несколько долларовых сотняшек. Я по дороге приобрел свою подружку, "Независимку": ес- ли вдруг будет очередь, я почитаю. Это в какой же раз женюсь? По- койница Полина не считается? Или наполовину?.. Очередь брачующихся оказалась небольшой: какая-то очень и очень пожилая пара, которая зачем-то вдруг решила узакониться, и молодой кожекурточный верзила с русской красавицей. Леночка приказала мне: ты постой здесь. Я, может быть, уст- рою... Я кивнул ей и уткнулся носом в "Независимку". Моя "невеста" несколько раз по коридору пронеслась вместе с невыразительной девицей из канцелярии. А после меня поманила Ле- на из приоткрытой двери, и в тесном закутке типа архива канце- ляристка маникюром указала мне графу на разлинованной странице толстенной книги, где должен я поставить свою подпись. Расписываюсь. Лена улыбается. - Ну вот, прямо сегодня и распишут нас. Чего дожидаться месяцы? Кивает, кланяется взяточнице. - Спасибо вам. Спасибо! А-а, понятно, значит, наше заявление зарегистрировали задним числом. Каким? Кто ж знает? Лена - наверное, а вот я - ведать не ведаю. Мне эта спешка что-то не понравилась. Я думал, мы еще пару месяцев поженихаемся. Теперь чего, теми же темпами она и за прописку примется? Чтобы отвлечься, я стал разглядывать знакомый вестибюль. За девять лет здесь разве что сменился только герб, и позолоченный двуглавец на стене выглядит очень импозантно, но кресла и диван обтерлись, угол оконного стекла разбит, прикрыт фанеркой. Дует оттуда так, что занавес колышется. Тут Леночка с этаким материнским шипением, как непоседливого ребенка, призвала меня к порядку, то есть к стоянию подле нее, поскольку пожилая пара уже вышла, зарегистрировавшись, и за тор- жественную дверь отправились красавица с верзилой. Лена еще не знала, что дальше будет, я - знал. Подумалось, во что может вылиться ее разочарование. "Как?. И это всё?" Неужто в порядке компенсации она потащит меня еще вен- чаться в церкви? Ведь верующая!.. Однако дело обошлось всего лишь покупкой иностранного шампан- ского, красиво упакованного вместе с двумя бокалами. В ближай- шем же киоске рядом с ЗАГСОМ после того, как вышли мы оттуда с уже проштемпелеванными паспортами. Что ж, бокалы это хорошо, в моем московском доме такого сроду не было. Полинька, покойная ныне, стакана ми обходилась. "Была бы волка, а к водке - глот- ка..." - говаривала она. И, хоть не тащили меня за язык, показываю Лене направо, где переулок заполонили ментовские "газики" и мотоциклы. - А это - наше отделение милиции. Там паспортный стол. Про- писка, регистрация, ну, в общем то, что надо. Лена плечиком дернула. - Так у меня же печати нет о выписке. Я - иностранка. Э, ладно, это уж как-нибудь, дай Бог, потом все. - и легкий жест ручкой. И я, похоже, в лужу сел со всеми своими умненькими подозрени- ями! Что-то такое бормочу, - а почему же расписали нас без всяких разговоров? - А потому, что паспорта у нас всех эсэсэрские еще. К тому же я дала на лапу. Вот и все. - Так, может быть, и тут на лапу надо сунуть? - Ой, тут, наверно, много надо. А жить будем на что? - Ну, у меня есть знакомый мент, я выясню. Вот так, сам же и в хлопоты уже готов втравиться! А девочка на это еще и губкой дернула, поморщилась, видимо, в смысле - ой эти уж твои "менты знакомые", имеем опыт... На том мы и закрыли те- му. Дома, понятно, выпили шампанского. Я вспомнил, что шампанс- кое, кажется, вредно для сердечников: там углекислота какая-то имеется. Однако обошлось, сердцу не стало хуже. Но и не лучше тоже! Что ж получается? Доехал, Однодворцев? Будешь ходить ти- хонько за покупками, как уже это происходит, еду готовить и бли- же к вечеру жену-кормилицу поджидать, посматривая на часы? В том-то и дело, что ЖДАТЬ мне уже нечего! Только "Косую", разве что... Назавтра, после ленкиного ухода я тоже потихонечку собрался и дошел до ближайших киосков, чтоб парасспрашивать там мужичков насчет работы. Поговорил. И нахватался очень неприятных ощуще- ний! Нет, мне никто из продавцов не нахамил, однако по выражению лиц, усмешечкам в глазах прочитывалось: "Дед, ты что! Старый хрен, тебе не спится? Или дома к сидится? Иль тебе старуха не дает?" Да-а, что-то молодые здесь все очень,.. хх хх хх На другой день перед ее уходом я сказал Лене, что, может быть, меня не будет дома к вечеру. Она открыла было рот, но тут же и закрыла. Молодчина. Никаких вопросов типа - "когда мне тебя ждать?" или еще чего-то такого же. Нет, она - не дура. Могёт же- ной быть! Только не надо от неё зависеть. Мне даже веселей немного стало. Позавтракал, доехал до метро автобусом и - в центр. У турникетов муниципальные менты шмонали "лиц кавказской на- циональности", причем весьма внимательно. Расстегивать пальтошки заставляла, охлопывали ноги, а поворачиваться заставляли таким рывком, что черноусые качались. Даже при некоторых моих личных счетах с бывшими земляками злорадства я, ей Богу, не испытывал! Для российского милиционера все они на одно лицо. Не раэбира- ют, где грузин, где дагестанец, где чечен. К чему вон армянина коренастенького щупают? Зачем ему против России что-то замышлять?! Вот с такими размышлениями и доехал я до одной из самых люд- ных улиц Москвы. Раньше мне все казалось, было какое-то предчувствие, будто я в этой многоцветной толчее кого-нибудь вдруг встречу обяза- тельно! И эта встреча переменит всю мою жизнь, и я!.. Может быть, из-за этого, за этим я переехал в Москву. Гос-споди, мой Боже, какой же я был еще молоденький до моего путешествия на родину! Еще десяток метров прохожу и встречаюсь взглядом вдруг... с Олег Никифорычем, добрейшим участковым нашим! И взгляд этот был такой без наигрыша удивленный, будто он привидение вдруг встретил! Он даже от растерянности мне первый кивнул, хоть ни- когда раньше не бывало этого. Чего ему с каким-то продавцом ки- оска вдруг здороваться? Я оглянулся через некоторое время и снова поймал тот же взгляд, сменившийся, как полагается, притворным равнодушием. Стоит себе русак-простак, льняная челочка из-под ушанки и ва- сильковый взгляд... Чего-то я все еще не очень понимаю российс- ких русских, но... Но, может, я и сам такой? Ведь вот же - "я от бабушки ушел, я от дедушки ушел,..", как колобок! Да, видимо, это поразительно, если прожженный мент так реа- гирует. Мне бы и самому следовало удивляться, что я еще живой. А вот в родном киоске появлению моему коллеги и не удивились и не обрадовались. Новенький же, которого, видно, на мое место взяли, так вовсе загрустил. Я знал, в какое время лине придти - на пересменку утречком, когда ребята прием-сдачу кончили и после нервотрепных суток раз- мачивают души "распутинкой". Я думал, что и хозяина застану. Но - нет. Мне тоже налили в стакан, спросили, выгодно ли съездил? Я го- ловою покачал. Никто не удивился. - Хрен на хрен менять - только время терять. Здесь бытовала вер- сия, будто бы я куда-то ездил почелночничать. Парень из заступившей смены вышел позвонить хозяину насчет меня. И я, как должно всякому служащему человечку, что-то завол- новался. Ведь обещали же место за мной сохранить! Коллега возвратился очень сосредоточенный, видно, боялся по дороге расплескать смысл хозяйских указаний. А смысл весь зак- лючался в том, что мы впредь будем работать не посуточно: с двенадцати и до восьми утра будет работать новенький, мне - выходить на смену послезавтра. Новенький совсем скис: здесь с непривычки по ночам страшно одному. А я удовлетворен, - по-крайней мере, обещание действует. Правда, перед парнем вроде бы немного неудобно. Однако, что поделать? Се ля ви!.. - Ну, ладненько. - Говорю. - До послезавтра, други. А мне вслед. - Ты чего, еще радикулит там прихватил? Или отделали конкуренты? Я повернулся, отвечаю: радикуль хренов. А кто меня хотел того- сего, тот - в земле отдыхает! - И по карману себя похлопал вырази- тельно, хоть там кроме ключей ничего не было. Скажете, мальчишество? А спускаря нельзя давать, чтобы не заклевала молодежь. Мне надо бы и раньше этот простой завет по- чаще вспоминать! Я был доволен, что ночами дома буду, все же супруга молодая и как-никак "в положении"... Впрочем, чего-то не тошнит ее и мясо ест она спокойно и все остальное... Но в этом я, правда, слабовато разбираюсь. Даже когда-то специально не хотел вникать, дабы! не портить аппетит к дамскому полу. А сейчас, признаться, порой как-то приятно думать, что после меня живой мой человечек останется. И будет мне островком, смыс- лом существования, когда главная конфетка - тяга к бабам, исчез- нет полностью. А то, что, может быть, не я, а кто-нибудь другой его основу из cвоего "шприца" вспрыснул, то мне на это - честно - напле- вать. Дома я приготовил кое-что к ленкиному приходу, дал ел спокой- но насладиться процессом еды, а после объяснил, мол, девочка, я с послезавтра на работу выхожу, и означает это, что один день меня нет дома вообще, другой день - наполовину отсыпаюсь, - пусть будет все по-честному: отлынивать не собираюсь от домашних дел, но уж и ты, роднушечка, включайся! - Мы - люди русские, нам на бананах да на "сникерсах" не инте- ресно жить. Леночка выслушала, не перебивая, лишь только очень раздра- жающе возила вилкой по тарелке. Но ведь не бить же по ру- кам!.. Она вздохнула. - Как ты скажешь, Юра, так и... Но есть же пока деньги. Зачем тебе работать? Ты же не очень и здоров... - Ленка, - так же спокойно отвечаю я. - Деньги, даже американс- кие, имеют обыкновение кончаться. Особенно, если иметь обыкнове- ние по пять колготок покупать, и еще - косметику... Лена не выдержала и прошептала, кажется: "Зануда!" Я говорю. - Да, зануда. Так говорят всегда, когда мужья толкуют правильные вещи. А когда ты, дай тебе Бог здоровья, уже с пузом до носа будешь, уже не сможешь где-то бегать целые дни, откуда вдруг во- зьмутся деньги, если не я их буду приносить? Она хотела вроде объяснить, но промолчала. Надо сказать, экзамен девочка снова выдержала. Могла бы ведь заявить: "деньги мои, на что хочу, на то и трачу!", а вот же промолчала. На том мы и закончили очередное выяснение отношений и поспе- шили к нашему другу дома, телевизору. Чем занимался на другой день - не упомню. А уж на следующий проснулся по всполошному звонку будильни- ка. Леночка - за стеной, ругнулась матом. Подумаешь, какие неж- ности, - леди к будильнику в полшестого не привыкла! Но, я уж потом старался не шуметь, выпил копейку к покандехал на работу. Влился в цепочку темных фигур, шагающих по белому безмолвию к автобусам. Гордись же, Однодворцев, ты - с народом! Гордиться чего-то у меня не получилось, но так оно спокойней жить. Возле метро я "Независимку" купил, будет, что на работе по- читать. Да разве там читать дадут? Сейчас же после пересменки стали кофе пить, а потом - сплетни, сплетни... Напарник мой, он - тоже Юра, в совсем недавнем прошлом много- обещающий летчик-ас из Кубинки, после того как гробанулись на Дальнем Востоке "Русские Витязи", а также по причине невыплаты зарплаты, хитро устроил себе дембель и благоденствует теперь в киоске. Привычка языком чесать, наверно, у него от гарнизонной жизни. Он мне уже рассказал про нелады с женой, про то, как здесь он на днях двух шлюшек притащил, а хозяин откуда-то узнал об этом, уволить пригрозил. Я не стал здесь просвещать его по поводу привычки нашего хо- зяина "жучки" пристраивать в киоске, шеф у нас - любопытный. Как-нибудь на улице я летуна предупрежу. Хотя, если он до сих пор об этом не пронюхал, то сам виноват. Хочешь жить, умей быть шустрым и внимательным. Нет, все-таки, предупрежу, а то он, дуб военный, пропадет. Потом я услыхал, что Людка-блядь исчезла, "ну, как под землю провалилась!", и говорят, будто это Ваха ее пришиб... Тут мне беседа разонравилась, а дуболом рад,, видно, есть еще кому рассказать - все тарахтит и тарахтит. ... Она вроде как бляданула от него, а он ка-ак ей врезал, - шейные позвонки сломал! И сейчас он по мальчикам пошел... Я поднялся и вышел из киоска "покурить". Настроение испортил, гад! И я - тоже хорош!., Чего так уж струсил? ? Мало ли раньше мы болтали в киоске обо всем!? Но что-то меня грызло... Предчувствие? И ведь сбылось! Примерно часов около двенадцати в окошке прилавка вдруг появилась огромная лапища с большим перстнем, и заглянуло темное лицо в полтора раза крупней нормального. - Кыто здэс? Откырой! Юра-летчик побледнел. Может и я тоже? Ваха, войдя, сразу же занял все свободное пространство. Летчик попятился на ящики с пепси-колой. Бандит рассматривал меня с явным интересом. Протянул руку. - Салам, Юрик-киши. - А в сторону другого Юры он только чуть головой качнул, и тот мгновенно испарился. Я с удовольствием бы выскочил за ним вслед! Но подвигаю табурет, изображая любезного хозяина. - Отур (садись), Вахид-мюаллим! - Э-э... Какой я мюаллим? Дыва курса инфизкулт эакончил. Сел он. И снова разглядывает меня с этакой первобытной откро- венностью. Он хлопнул себя по ноге. - Вай-э, я на убил, ты убил его! - и помотал массивной головой. Может быть, если б я признался сразу, что, мягко говоря, не совсем я убил Аждара. то ничего и не было бы дальше?.. Но вот же промолчал хвастун. Решил погреться в лучах чужой славы. - Поехалы, - сказал Ваха. - Ест один место. Посидым. И мы с ним прошли мимо Юры-летчика, замершего в почтительном недоумении по стойке "смирно" у двери киоска, сели в черный "Ме- рседес", и понеслись куда-то. Я думал, что мы в "Катакомбах" посидим, есть ресторан с таким названием в подвале одного из здешних небоскребчиков, но мы все мчались, мчались. Остановились мы на какой-то неизвестной улице, где между "Сбербанком" и магазином "Хозтовары" воткнулась вывеска "Пицце- рия". Мало ли таких в Москве? Входим Ваха и я. Ну, там столы, как полагается, сидит не бедный люд... Мы идем дальше. Прошли через зал и через кухню, где все Вахе кивают, улыбаются, чад там, жара, воняет специями. Эге, так это ж все родные запахи! А уж когда я оказался в комнате за кухней, так будто вообще на родину попал. Приталенные стаканчики-"армуды"* "нуш олсун"( Доб- ро пожаловать!) на стене, и магнитола тихонько льет восточную мелодию "мугам". Траву нам для начала принесли: "рэйхан","нанэ", "кявар". Ваха сейчас же лапищу запустил в тарелку, жевал по-бычьи - травинки изо рта торчат, он постепенно втягивает их. - Привозят раз в два-три дня на самолете. Может быть, цену набивая, а может, просто гордясь, пояснил крепенький коренастый армянин, лет сорока. - На первое хаш бу- дете или танов? Есть чача карабахская, горит огнем, э? - Ты будэш? - спросил меня Ваха. - Да, чача пирнеси, Ашотик, и мне потом одын хороши мастырка.. Ашот согласно закивал. - Хар-роши наши есть, кашкарский! Карычнывий... С мастырки ка- плям капает! Не тот московский дрянь для пацанов! Значит, здесь и анашу покуривают запросто. Мне в этом оазисе Востока на заснеженной столичной улице все интересно было! А вот Вахида интересовал один лишь я. Он даже движением руки прогнал молоденького водителя, кото- рый, сказав что-то, уж было начал устраиваться вместе с нами за столом. Это шоферское нахальство тогда никаких мыслей у меня не вызвало, не до того... Ваха с улыбкой разглядывал меня, покачивая головой, и сно- ва... - Я нэ убил, а ты вот... А? Улыбка удивленно-одобрительная, но "минуй нас пуще всех печа- лей ментовский гнев, бандитская любовь"! Нет, нам, "малым сим", внимание такое ни к чему! Головку - вниз, руки - за спину, и гуляй себе по жизни!.. Выкурив до конца "мастырку" - в два раза удлинившуюся беломо- рину с коричневой "кашкарской" анашой,- Ваха заговорил. Веки его заметно покраснели, глаза осоловели - что называет- ся "поплыл" мужик. - ... Аждага гаварыт минэ: "Э, ты, баран, ты знаеш, как немец еврея стрелял? Нэ знаи-иш. Он голова еврейчику побрыл, помазал йодом, чтоб заражэни нэ было, а после - кх-х! - туда из пистоле- та выстрэлыл. Ха-ха!.. Немец, он аккуратни. А я - нэ нэмэц, говарыт. Вот этот бутилка-поллитровка видыш? Она весь граз- ный-гразный! Вот в жоп тэбе ее засунут, баз вазэлин! Ты понял? Нэ-эт?? А чтобы зараженья не было, за дверью в тазу марганцовка разводят. Зачем? Чтоб ты не умер! Чтоб ходил живой и все знали", что ты - джырых ( рваный) Не мастер спорта будиш, нэ мужчина! Ишак ты. И к той бабе не подходи! Понятно? И если ты еще раз Алишку, нашего динамовца, положишь на лопатки!.. О, я отлично представлял покойного Аждара в те минуты, - мне не мешала ломанная речь, я даже знал и то, о чем не досказал Ва- ха. Уверен - он кивнул тогда в ответ на грозное "Понятно?"- и под Али-динамовца лег на ближайших же соревнованиях и к "той бабе" уж больше никогда не подходил! Ваха вдруг свирепо на меня уставился. - И вот не я его... Нэт. Ты!.. Будто я виноват! Ну взял бы и поехал, и попробовал убить там Аждагу, вместо того чтоб тиранить робких киоскеров. А он схватил со стола ложку из нержавейки и пальцами одной руки за несколько мгновений превратил ее в нечто. Тут мог и похрабрей меня мужик кальсоны намочить, ожидая, чего же дальше будет? Однако Ваха себе утешение нашел, начав рассказывать-показывать, как перед этим он на республиканских соревнованиях Алишку бросил на ковер, а после, как "девочку" прижал на "два лопатка". Ваха снова помрачнел, чачи хлебнул, еще одну "мастырку" поп- росил, а после вдруг озаботился проблемой моего трудоустройства. - Иды к минэ. Зачэм тэбэ киоск сидэт? Дэнги - вот так вот будут! - и он ладонью резанул по горлу. Вот, вот!... подумал я, именно этим все и кончится, прирежет он меня в конце концов. Как же это слух докатился до Москвы? Из-за усатенького фото под надписью: "Разыскивает полиция?" Но это же было во поводу Гамида Авшарумова ?.. Кто-то старается, отводит от себя. Олег?! Тогда это точно значит, что он жив и не в тюряге там, на юге! А Ваха напирает. - Здэс тоже плохой луди ест, как Аждага... А? Зачэм нэ хочэш на ми- нэ работат? А-а? Если бы он сказал: "Не может быть, что бы такой, как ты, и это сделал," Я бы ответил: "Конечно не я!", но он лишь ухмылялся. И велел позвать молоденького водителя и еще одного охранника, наверно, который тоже ехал с нами. И все втроем они о чем-то горячо и весело чирикали по-своему, поглядывая на на меня. Потом охранник расстегнулся, черно-кудрявую грудь выставил, а по столу ко мне толкнул новенький черный пистолет со звездочкой на рукоятке, "ТТ" что ли? - На! Вот... Стырлай мэна. Ваха, улыбчиво оскалясь, закивал. Ашот стал серым, начал увещевать веселую компанию. Ваха на него рыкнул, охранник - оттолкнул. И тихо сделалось. Я ухватился за пистолет, как.., Как "за соломинку"! Вскочил молоденький-усатенький, но Ваха за руку рванул его, легонько, без размаха ударил тыльной стороной ладони по лицу. Однако тот почему-то осмелился проявить строптивость, сквозь пузырьки кровью окрашенной слюны в уголках губ на чистом русском языке сказал мне. - Сейчас же положите пушку, а то вас убьют! А Ваха поднял свой край стола и начал покачивать его: посуда поползла вниз, на пол... Еще какое-то мгновенье и начнется, черт знает что!.. Я положил на стол оружие. Охранник цепко ухватил пистолет за ствол и упрятал куда-то под одежду. И стол опять стал на все четыре ножки. И Ашот повернулся и ушел. Ваха взасос, слизывая кровь, целовал молоденького водилу. А я взял и налил себе чачи. Ух, крепка! В горле, как будто наждаком продрало! Но - в самый раз для таких моментов. Выпил еще и подмигнул охраннику. Восточное трио смотрело на меня во все глаза. Точно так же ввел себя Юра-летчик, когда меня возле киоска высадили из машины. Он - простоватый, но ума хватило никаких вопросов не задавать. Лишь только иногда ловил я на себе его ко- сые взгляды, смысл которых был абсолютно ясен: и кто же такой этот хроменький, седоватый Юрий Сергеевич, если вдруг сам Ваха какие-то дела имеет с ним? Но дальше покатился по заведенному обычный трудовой торговый день, словно бы я и не отрывался, не уезжал отсюда, а все, что наслучалось со мной за пару месяцев, так это - сон, приснилось.