Сказанное не повисло в воздухе: характерное и существенное представлено в антологии с достаточной широтой, чуткой и пристальной внимательностью и, конечно же, с большим знанием дела. Сколько архивных материалов надо было просмотреть, сколько неизвестных еще рукописей обнаружить, со сколькими людьми переговорить, отовсюду вычленяя золотые крошки того самого характерного и существенного, истинно поэтического!

В антологии явлен «век настоящий, а не календарный» (А.Ахматова) - и это, естественно, предполагает выходы за строго хронологические рамки. Век двадцатый не может не оглядываться на век девятнадцатый и не заглядывать в двадцать первый. Есть единое поэтическое время, и не считаться с этим - то же самое, что пытаться перерубить насильственным лезвием ручей: ручей все равно сомкнется и ни на секунду не прервет свой текучий бег! (Пытались же нас уверить, что есть только «мы», а «их» - я имею в виду поэтов эмиграции - нет и не может быть! А «они» есть - смотри, хотя бы, эту антологию!).

Поэтому не прав будет тот, кто воспримет появление киевской антологии как некий частный случай. Нет, антология эта - неотъемлемая часть поэтической Гондваны - был когда-то такой праматерик, который потом, при катаклизмах, пережитых Землей, распался на разные части... Мы склонны настаивать на своей отдельности, забывая о том, что наши суверенные земли - часть бывшей Гондваны, и ничего с этим не поделаешь! Еще Энгельс, забытый и не почитаемый ныне, обмолвился как-то замечательной фразой: «Любой из нас - всего лишь обрывок своего занятия». Живем на части праматерика, являемся обрывком своего занятия - о, боги, боги! Ходим по осколкам, греемся абсурдом на меху и при этом - взыскуем цельности и Гармонии! И это не маниловские мечтания, а животворная вера в то, что материки, по крайней мере, поэтические, способны оживать и срастаться в прежнюю Гондвану прямо у нас на глазах.

Не знаменательно ли, что первый раздел киевской антологии так и называется «Поэзии оживший материк» (перифраз строки Бенедикта Лившица «Метафоры оживший материк»)? А всего разделов четыре.

Но, прежде чем мы перейдем к их рассмотрению, - немного арифметики и географии. В антологии представлено 239 авторов - цифра внушительная! А что до географии, то тут, кроме Киева и других украинских городов и местечек, еще и Москва, и Санкт-Петербург, и Лодзь, и Рига, и Лос-Анджелес, и Париж, и Люксембург, и Брюссель, и Филадельфия, и Мюнхен, - всего не перечесть! Какой уж тут «частный случай»!

А за арифметикой и географией - конечно, вырастает, как тень Командора, История. Это она, и только она, прихотливо, а иногда и зловеще, тасует события, определяет судьбы, заставляет нас переносить то, что, кажется, невозможно перенести, оказываться там, где и в страшном сне не привиделось бы! Войны, революции, застенки ГУЛАГа, девять дантовых кругов всевозможных насильственных репатриаций, добровольная и вынужденная эмиграция - продолжать ли?.. И все это - участь не только людей, но и поэзии, это ее незабываемые и несмываемые страницы.

И все это, конечно же, есть в антологии. Перед нами - поэтическая летопись, поэтические хроники признания грешников и жития святых... Портрет времени, портреты без рамок, рамки без портретов (да, и такое есть!), штрихи к портрету будущего - впечатляюще-причудливая галерея! Перед нами - книга о нашем, а не только отдаленно-историческом, времени это - книга о нас самих. Вот почему, думается, эту книгу будет интересно взять в руки не только специалистам по поэзии: и самому широкому читателю она даст пищу для сердца и ума.

В антологии немало и познавательного, и занимательного. Далеко не каждый, даже искушенный, читатель догадается сразу, что за мало кому известными авторами - Тубельский и Рыжей - скрываются весьма широко известные Братья Тур, а уж загадочный псевдоним «Два гренадера» может и вовсе обескуражить...А ведь эти «два гренадера» - Александр Дейч и Михаил Кольцов печатали во времена гражданской войны в журнале «Театр» просто замечательные сатирические стихи и пародии! Артистичное веселье так и брызжет из-под «гренадерских» перьев. Интересны также и ранние поэтические опыты А. Дейча, бережно сохраненные его вдовой, Евгенией Кузьминичной:

Мы два забытые цветка,
Мы на окне стоим теплицы,
От нас свобода далека...
А в небе ходят облака,
И в облаках мелькают птицы...

В 1915 году написанные, эти непритязательные строки и сейчас живы и излучают свет. «Бог хранит все!».

Абсолютным открытием станут для читателей антологии стихи Владимира Отроковского, одаренного поэта, ученого, безвременно скончавшегося в двадцать лет. В 1918 году в журнале «Куранты», редактируемом А.И.Дейчем, был помещен некролог и рядом напечатаны стихи Отроковского. Их немного. Но они, безусловно, несут на себе печать тонкой лиричности, эти стихи - как отдаленно-неясная, но волнующая музыка:

Не жаля розовым лучом,
Мерцало утро в темной хвое,
И кто-то призрачным плащом
Лелеял пламя голубое.

С тревогой пальцев золотых
Он развязал узлы тумана
И, отпуская птиц своих,
Застыл на травах безымянно.

«Он развязал узлы тумана» - какая необычная, свежая строка...

Разумеется, помимо таких забытых и возвращенных поэтических жемчужинок, в антологии представлены и очень известные имена, начиная с С.Надсона. Здесь и Анна Ахматова, и Осип Мандельштам, и Николай Гумилев, и Дон Аминадо, и Максимилиан Волошин, и Борис Пастернак, и Бенедикт Лившиц, и Иннокентий Анненский, и Владимир Нарбут, и Тэффи, и Александр Вертинский, и Владимир Высоцкий - да мыслимо ли всех перечислить?! Есть имена, весьма известные, но совсем не в поэзии - Леонид Собинов, например, или Валентин Катаев. Оказывается, и знаменитый певец, и не менее знаменитый прозаик и журналист запросто принимали иногда у домашнего камелька Музу!

А антологии, однако, интересны не только подобные житейски-биографические частности. Ценно то, что поэтический процесс как таковой раскрыт здесь во всем многообразии школ, клубов, студий и направлений. Здесь представлены и футуризм, и акмеизм, особенно щедро - авангардизм, украинские неоклассики, поэты литературного объединения «Майна» и «Первого эшелона» (несомненно примечательные поэтические индивидуальности здесь - Игорь Юрков и Евгений Нежинцев...). Знаковые фигуры антологии - это, конечно же, Максим Рыльский и Николай Ушаков. Оба представлены без привычного «хрестоматийного глянца», это - не лики, а живые лица. Думается, читателям будет интересно ознакомиться с шуточными посланиями Максима Тадеевича на русском языке, адресованными давнему другу А.Дейчу. Одно из них стилизовано под бунинский перевод «Песни о Гайавате»... Пласт стихов на русском языке в творчестве и других известных украинских поэтов в антологии вообще очень интересен и сам по себе, и как далеко не лишнее подтверждение того, что поэзия едина, а культурные взаимосвязи не уничтожимы.

Достойно представлены в антологии поэты-новомученики ГУЛАГа, поэты, павшие на полях Великой Отечественной, здесь, что ни имя, то - памятная свеча. «Никто не забыт и ничто не забыто».

Жизнь, впрочем, это - «вечный бой», по слову Александра Блока, и разве смерть не отнимает у нас друзей и в наши, вроде бы, «мирные» дни? Вот, относительно недавно и недавно ушли от нас Лев Озеров, Яков Хелемский, Леонид Вышеславский, Евдокия Оль-шанская, Риталий Заславский... Но сделанное ими в поэзии и во благо поэзии - останется.

Будущего, однако, пока еще никто не отменял, несмотря на то, что всегда находятся охотники возвещать об очередном конце света. И хорошо, что один из разделов антологии посвящен молодым. Ведь кому же, как не им, продолжать служение Поэзии, которая всегда была «тайным зодчеством», по определению расстрелянного в 1939 году, в лагере ГУЛАГа, Александра Вознесенского! Вот и его, некогда вычеркнутое из истории литературы имя, ныне возвращается к читателям, в чем есть заслуга и киевской антологии.

Хорошо сказала одна из поэтесс, представленных в антологии, Валерия Богуславская: «Неисцелимый свет в душе». Да будет для всех нас поэзия таким «неисцелимым светом»!