ГАЗЕТА БАЕМИСТ АНТАНА ПУБЛИКАЦИИ САКАНГБУК САКАНСАЙТ

НАЗАД

ЛЮДМИЛА
БАЖЕНОВА

ВПЕРЕД

 
 
 

 

 

  Людмила Баженова. Лирика. Стихи. Сергей Хе. Рисунки. М., Издательское содружество А.Богатых и Э.Ракитской (Э.РА), 2002. – 144 с. Тираж 500 экз.

Издательский проект Романа Хе. Поэтическая серия “Э.РА”. ISBN 5-93721-089-1. Редактор-составитель Роман Хе. Дизайнер Николай Борунов. Набор, вёрстка Янины Гимро. Южносахалинск-Москва. 

 
   
По поводу приобретения книги писать по адресу: gimro@cnc.ru

Письмо желательно продублировать по адресу: baemist@online.ru

 

 

 
О поэзии Людмилы Баженовой

Дом поэта… Будто всю жизнь дышу воздухом этого дома, но каждый раз вхожу сюда с трепетом. С таким же трепетом я окунаюсь в поэтический мир Ксении Некрасовой, Анны Ахматовой, Марины Цветаевой. Здесь время течёт по-иному, и “думается о любви высоко и светло”. Потому и музыка её поэзии открывается лишь влюблённым, и я, один из этих счастливцев, пытаюсь высказать, обречённо понимая невозможность выразить словами мой - и не только мой! – восторг, удивление и любовь к поэзии Людмилы Баженовой, чьи стихи – воздушные змеи, парящие на трепетной нити Серебряного века русской поэзии, парящие на золотой нити нашего детства, где я смотрю восторженно первый немой фильм, немой – как сама поэзия (ведь, правда, поэзия нема?!), и случайный тапёр под экраном наигрывает мелодию на стареньком пианино, а в мире уже витают шагаловские влюблённые, звери, птицы, васильки и… старенькая лошадь – неожиданный сказочный папин подарок, в чьих глазах отражена Вселенная, где белеет небесная овражка, под которой замерла её душа с волшебной флейтой – когда-то она была вербой и росла под окном, мерцающим на третьем этаже, и обнималась со щемящим, чуть горестным, сладостным ветром.

Роман Хе

 
 

 

 
Из книги Людмилы Баженовой “Лирика”

Всем кого люблю до неба и - дальше...

С Е Р Д О Л И Ч К А

(эпистолярная сюита)

 

Часть первая

ПРОЛОГ

Ох! – и моей голове на полынную заросль –
встали в гортани две буквы немыслимым комом.
Здравствуй, меня не нашедший! Им вдруг показалось: 
жизнь на излёте, а мы до сих пор незнакомы.

Вот и ищу я тебя – обгорели подошвы.
Воздух хватаю, а воздух до неба отравлен.
Мне бы засветло успеть: собирается дождик –
вымочит письма (которые я не отправлю).
И потому неразборчивым почерком в август
Я продираюсь...…О, август, ты зря упрекаешь
хмурым молчаньем. Давай обходиться без пауз:
жизнь на излёте – такая вот штука, смекаешь?
Август смекает, кустом шелестит: паникёрша.
И продолжает готовить грибы на продажу.
Брось это, август, кажи мне навстречу пригоршни –
Высыплю письма: “Меня не нашедший, читай же!”

 

 

 

I

Здравствуй, меня не нашедший!

И Бог тебе в помощь
в поисках дома, где сон мой как скатерть прожжённа.
Помнишь, над бухтой агатовой – вряд ли ты помнишь –
шли, обнимаясь, два облака в ночь, обнажённы.
Помнишь, не помнишь? – гадать мне какая отрада.
Помнишь, не помнишь? – да это ли важно по сути.
(Сами себе мы конвойные, стражи и судьи,
сами себе отпускаем грехи мы – и рады).
В скобках-то к слову...… А слово моё не об этом.
Пёрышко жалко: так скрипнет – душа оборвётся.
Пьётся ли в ночи, поётся ли в ночи поэту –
кто разберётся, да как ему в ночи живётся?
Я о поэтах к тому завела разговоры,
ибо сама отношение к делу имею.
Лишь бы по душу мою не нагрянули воры,
будет на месте душа – разобраться сумею.

II

Здравствуй, меня не нашедший!
Давай поубавим
пламя над свечкой. Обнимемся...…Что же ты замер?
Снилось под утро (приснится же дурочке-бабе),
будто мы встретились: круги шли перед глазами.
Круги, не круги – а коль закуражил по трезву:
что там случилось? Душа маетой заболела?
В небо упал? Или пальцы осокой порезал?
Иль от висков голова твоя враз побелела?
А и саму-то меня добела укачало –
так возвращалась я долго из командировки.
Радовалась, что конец, а предстало начало:
мёрзла одна трясогузка на глиняной бровке.

III

Здравствуй, меня не нашедший!
О той трясогузке
надобно с красной строки (чтоб заметней читалось).
Ей-то известно, как пёрышку вымоклось густо
в день её чёрный, когда ей в горячке металось.
В день её чёрный и я не нашла себе места –
в точку уставилась, чувствуя, как цепенею
с горя пичужьего...…Я ль не теряла семейство –
и с той поры не бывало печали длиннее.
Нам с трясогузкой и сны-то похожие снятся:
катит земля из-под ног, норовя укатиться
вовсе... И – что ж это, Господи! – не с кем обняться,
некому встретить – куда же такое годится!

IV

Здравствуй, меня не нашедший!
Пейзаж августовский
куст пересёк – и такое во взгляде сиротство,
что потянулось за ним и моё беспородство –
взять и утешить. И, может, наплакаться вдосталь.
Куст утешался – и это не нравилось ветру,
ветер привык, чтоб под ним, как в безудержном вальсе:
снизу крутил и ерошил (как щёткой по фетру),
сверху пытался пригнуть. Только куст не давался.
Куст отходил от разлуки. Все листья видали, как он зашёлся известием: та, что в квартире
на этаже предпоследнем, вдруг – белочкой в тире:
целься, кто хочет! И целились... И попадали...…
А пополудни вчера наповал уложили.
Куст поперхнулся цветением буйным и сжался,
корни сцепил и теснее к забору прижался:
“Белочка, белочка, – выдохнул, – мало пожили”.
И понапрасну старался немилостный ветер
выдернуть куст. Куст запекшим цветеньем поклялся,
что устоит. И в беде не разбросит пасьянса,
примет меня и душе моей в ночи посветит.

V

Здравствуй, меня не нашедший!
На лужах водица
вышла в стекляшки: возьмёшь на ладонь – и растают...
Душу поглубже в себя: поплотней закатаю,
законсервирую – в лютый мороз пригодится,
чтоб обогреться, когда я тепло растранжирю
в доме без лампы, вина и законной прописки,
где по углам с каждым месяцем трещины шире,
но продолжают вовсю обживаться изыски
в области музыки, слова, картины и камня,
просто – улыбки, когда я друзьям открываю
дверь непутёвую. И часть смущенья скрываю в жест характерный: так хлопну по бёдрам руками,
словно крапивой ожгу. Впрочем, это детали
и разглагольствованье – а я им не грешила.
Просто сегодня оранжевой ниткой прошила
строчку по сердцу... Вдруг встретимся?
Чтоб – угадали.

P.S.

Здравствуй, меня не нашедший!
Отдел букиниста
честь оказал: принял книжку на верхнюю полку.
В ней фотография: дама чудную заколку
ладит в причёску затем, чтоб не падала низко
прядка волос и глазам не мешала. Должно быть,
намеревается ночь просидеть над бумагой,
лоб опустив. И такая во взгляде отвага:
глубже всмотреться – и недалеко до озноба.
Не поленись, полистай эту мятую книжку.
Где-то вначале (не помню, на коей странице)
есть разговор и к тебе. Под свистульку синицы
лучше прочесть его. Или и вовсе – у ниши
облака летнего: как зазнобит – так и прячься,
и укрывайся теплей, и молчи... Иль расплачься,
если причина появится, сопроводима
влажностью глаз, учащенным биением пульса,
а не появится – спи, или вовсе забудься.
Дама поймёт тебя и не осудит: вестимо!
Но дочитай до конца, потому как за первым
ляжет постскриптум второй:
                   
не постскриптум – а нервы.
Длинно присутствие их…(дальше – клякса слетела,
Не разобрать,…пропусти – невеликое дело).

Р.Р.S.

Здравствуй, меня не нашедший!
Такая досада:
клякса слетела и так расползлась по странице –
буквы размыла: все знаки сошли вереницей
к светлому дну – в отражение Звёздного Сада...
В Звёздном Саду не найти мне печальней предлога –
камушком стать и упасть на тропу э п и л о г а.

ЭПИЛОГ

Я – сердоличка...… Лежу под торшеровым шаром
в дымном подвале, принявшем меня на поруки,
где (я как дома, а стены как после пожара)
мастер колдует, безделицу ладя подруге.
Щедр его Бог на бессонницу, боль и убытки.
В мутном краю, где в загоне талант – не пропасть бы.
Не потому ль я придумала сладкую пытку –
лягу в браслетик подруги его на запястье.
Как он к подруге с подарком влетит среди ночи!
Руку попросит, небесную скрипку закажет!
Как зацелует меня, проглядит в меня очи! –
Только об этом подруге его – мы не скажем...…
 

 

 

Часть вторая

I

Облачко позднее, я измечтался о лете:
вся мастерская пропитана перечной мятой.
Здравствуй, моя Сердоличка! Не тесно ль в браслете?
Сердцем извёлся я, думая – как без меня ты.
В новом краю не слыхать мне шуршания платья
музы моей…(на иную тропинку свернула):
лёгкой стрекозкой шмыгнула вдоль облачной глади,
отполированным крылышком – сверху сверкнула.
Что остаётся ремесленнику в неурочье? –
душу латай, да с надеждой на небо поглядывай:
жди свою песню, судьбу наперёд не загадывай,
имя Господнее не называй между прочим.

II

Здравствуй, моя Сердоличка!
Я словно в загоне:
листья сжигают – от дыма глаза мои слепы.
Ветер полуденный пепел к душе моей гонит,
ближе к земле ветки дерева дивного клонит:
весь напрягаюсь я – не раскололось в стволе бы...…

III

C деревом этим, моя Сердоличка, беда мне:
всё норовит за пределы картины убраться,
словно тесно ему в рамке беседовать вкратце
с птахой рисованной, а уж со мной – и подавней.
Вот и несёт оно кверху разлучную смуту,
корни ломает, от молнии жилы не прячет,
мутным сочится по центру в созвездии Рачьем,
лампой волшебной представив себя на минуту.

IV

C лампой волшебной, моя Сердоличка, не проще:
пламечко чудное тоже характер имеет,
так затрепещет – у птахи в зобу занемеет,
болью забулькает – да и сольётся на рощу.

V

Роща в печали дремучей, моя Сердоличка:
мысли мои в тёмной ночи тайком навещая,
в самом начале взята она небом с поличным,
птахе рисованной – гроздь бузины обещая.

VI

Гроздь бузины до сих пор на весу не засохла:
крапинкой красной – под самое яблочко метит...…
В речи у рощи остались одни междометья:
вся её жизнь уместилась от “аха” до “оха”.
“Ах!” – как плясалось ей: в вихре все листья оббило.
“Ух!” – завихрило все листья под месяц оранжев.
“Эх!” – а по душу шли скрытыми тропами пилы.…
“Ох!” – и сложилась душа под небесный овражек.

VII

Под небесным овражком душе и светло и просторно
наблюдать, как в бессоннице я измечтался о лете,
где цветёт одуванчик, звучит золотая валторна,
и моя Сердоличка – ещё не готова в браслетик!..
 

 

 

Часть третья

I

Не готова в браслетик – лежу под торшеровым шаром,
в колыбельку небесную к солнышку душу отправив:
пусть погреет серёдочку, освободится от правил,
чтобы дольше держался наклон над любовным пожаром.
Чтобы вспомнить однажды ей имя своё – Сердоличка,
и по лунной дорожке гнать вниз золотую пыльцу,
где её оболочка устроилась женским обличьем:
сочиняет стихи, Млечный веер подносит к лицу.
А когда небеса облака разрывают на клочья,
и швыряют на ветер, и тащат по Звёздному дну –
так болеет внизу, так тоскует её оболочка:
зажигает две свечки и ставит одну под одну.

II

Словно пара сердечек – две тени от пламени свечек
так навстречу колышутся – Господи, не омрачи!..
Жду прилёта души: спуск её до подъезда освечен,
но – не вечен наклон над любовным пожаром в ночи.
Ах – летящей – душе моей не обойтись без нашествий
неутешных страданий под облаковой пеленой,
без верёвочки буквенной –
                   
“Здравствуй, меня не нашедший!”
без контрольной примерки печальной одёжки земной.

III

Здравствуй, меня не нашедший!
Тесна мне одёжка:
крылышки сложены: только и можно – о дождик
лбом постучать, мокрым пёрышком стечь по стеклу,
словно серёдку свою нанизать на иглу.
Но не отпели в ночи две оплывшие свечки,
да и сама я ещё не успела колечко
с правой руки – переправить на левую руку.…
Бог мой, как длинно лететь мне по тонкому кругу!
Уж не затем ли, чтоб в нём (на песке, иль на жести)
мучились пальчики –
Здравствуй, меня не нашедший!

IV

Здравствуй, меня не нашедший!
На что мне звоночек:
нажимаешь на кнопку – и нежная флейта мечтает
убежать из коробки, но страшно ей – свечки истают,
и останусь одна-одинёшенька я среди ночи.
Как истают две свечки – небесный фонарик засветится,
позовёт мою душу, а нежную флейту попросит
наиграть колыбельную на ухо Малой Медведице
под оранжевым месяцем, выгнутым знаком вопроса.
Заведётся душа моя – так, что небушко закровоточит
в том местечке, где тень её словно повисла на шесте,
где устали три облака изображать многоточье
вслед верёвочке буквенной –
Здравствуй, меня не нашедший!

V

Как устали три облака... Господи, дай ты им ветра!
А то где это видано, чтоб облака – и на месте...
Как под лунным затменьем – под шляпкой из чёрного
фетра
Сердоличкой лежу: не готова в браслетик невесте.
Только чувствую корочкой – будет нечаянный праздник:
на картине художника я получилась моложе...
Восхищённый чудик за лицо моё щедро положит:
потому как не смеет коснуться его – и напрасно!
А художник загадочен: всё норовит отмолчаться,
и прищур его люб мне, да так – что не вышло греха бы...
Соберётся ко мне – я дорожку сведу на ухабы,
чтоб сильней возжелалось ему в мой уют постучаться.
Но зачем безысходно он кисточкой по небу водит
так – что ёкает сердце и падает вниз, и уводит
кто-то в горсти его (чтобы лоб не бросать мне на дождик,
да не кланяться небу: дай сердце – до осени дожить).

VI

Ах – дожить бы до осени: осенью станет полегче...…
А пока – лоб на дождик, а лучше – к художнику в гости:
сбросить плащик с порога, и сердцу –
                   
не съёжиться в горсти,
а согреться надеждой, что осенью станет полегче.
В мастерской у художника я пребываю в волшебстве:
и дивят мою душу и радуют разные вещи...…
А когда засыпается им – сны бывают их вещи:
излетала полнеба я:
                    Здравствуй, меня не нашедший!

VII

Слава Богу, недолги сны вещи: фигуркой чудесной
на приветной ладони душа моя о-каменела.…
Кто-то смотрит в серёдку ей –
крылышки взмокли: так тесно
им в одёжке земной...…
Но кому есть до крылышек дело?
Обладатель ладони приветной, не слишком усердствуй:
не готовь для фигурки – узорчатое домовьё,
не держи её песню в заветном кармашке у сердца,
не проглядывай очи – в больную серёдку её.
Подобру-поздорову сними затяжную осаду:
возлюбуйся на небо, фигурку согрей у свечей,
да подбрось её вверх – прокатиться по Звёздному Саду:
там – во имя Святого – остаться навеки
Н и ч ь е й!
 

 

ЗАКАЗАТЬ
КНИГУ
ЛЮДМИЛЫ БАЖЕНОВОЙ

КНИГИ НАЗАД:

КНИГИ ВПЕРЕД:

Валентин ГЕРМАН
Александр СОРОКИН
Лев ГАИЦГОРИ
Марина ГЕОРГАДЗЕ
Алексей ЛЫСЕНКО
ГАЗЕТА БАЕМИСТ-1

БАЕМИСТ-2

АНТАНА СПИСОК  КНИГ ИЗДАТЕЛЬСТВА  ЭРА

ЛИТЕРАТУРНОЕ
АГЕНТСТВО

ДНЕВНИК
ПИСАТЕЛЯ

ПУБЛИКАЦИИ

САКАНГБУК

САКАНСАЙТ

 

 

Aport Ranker